Вячеслав Козляков - Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству
Известно, что Петр иначе относился к своей сестре Софье, чем к брату, власть которого он всегда признавал. Но не смешивается ли при этом в восприятии тех событий государственный интерес будущего правителя царства с его личными чувствами к сестре? Не стоит ли вспомнить и роль придворных, пытавшихся посадить на трон только одного правителя и покончить с временами компромисса, растянувшимися на целых семь лет с 1682 по 1689 год? Все эти вопросы высокой политики не касались царской невесты Евдокии Лопухиной, но о них прекрасно помнили и знали те, кто устраивал брак молодого царя Петра Алексеевича.
Конечно, нет ничего удивительного в том, что, когда пришло время женить сына, царица Наталья Кирилловна вспомнила о внучке преданного ей дворецкого Авраама Лопухина. Хотя та и не была единственной претенденткой: во дворце в разное время состоялись какие-то смотрины невест[2]. Князь Борис Иванович Куракин в «Гистории о Петре I и ближних к нему людях» вспоминал, что «в 7197-м (1689) царица Наталья Кирилловна, видя сына своего в возрасте лет полных, взяла резолюцию женить царя Петра Алексеевича. И к тому выбору многия были из знатных персон привожены девицы, а особливо княжна Трубецкая, которой был свойственник князь Борис Алексеевич Голицын, и старался всячески, чтоб на оной женить. Но противная ему, князю Голицыну, партия Нарышкины и Тихон Стрешнев того не допустили, опасаяся, что чрез тот марьяж оной князь Голицын с Трубецкими и другими своими свойственники великих фамилей возьмут повоир (pouvoir) и всех других затеснят. Того ради, Тихон Стрешнев искал из шляхетства малаго и сыскал одну девицу из фамилии Лопухиных, дочь Федора, Лопухину, на которой его царское величество сочетался законным браком»{49}. Свидетельству князя Куракина можно доверять. Ведь, как уже говорилось, его женой была младшая сестра царицы Евдокии — Ксения Лопухина, а их дочь впоследствии вышла замуж за князя Михаила Михайловича Голицына. Словом, мемуарист рассказывал о событии, хорошо известном в семьях Куракиных и князей Голицыных. Не говоря уже о возможности узнать слухи от других придворных, всегда зорко следивших за теми, кто попадал в силу. Или, как на французский «манир» выражался князь Куракин, брали «повоир».
Кто такая княжна Трубецкая, которую прочили в жены Петру I, установить нелегко. Этот древний род князей Гедиминовичей едва не пресекся после сложных перипетий Смуты. Выжила одна ветвь аристократического рода, продолжившаяся от князя Юрия Никитича Трубецкого, вынужденного некогда бежать в Речь Посполитую. Его внук, князь Юрий Петрович, был вывезен в Россию только во второй половине XVII века. Он получил боярский чин и женился на сестре князя Василия Васильевича Голицына. Отсюда и «свойство» Голицыных и Трубецких, о котором упоминал князь Борис Иванович Куракин. По возрасту княжна Трубецкая должна была быть дочерью князя Юрия Петровича и младшей сестрой двух его знаменитых сыновей, родившихся в конце 1660-х годов — Ивана Юрьевича и Юрия Юрьевича. Однако в родословии и семейных сказаниях князей Трубецких о дочери князя Юрия Петровича ничего не говорилось{50}, тем более не упоминалось о не состоявшемся родстве князей Трубецких с царствующей династией. Поэтому остается только догадываться, кого имел в виду князь Б.И. Куракин, очень правдоподобно описывая расклад придворных партий, столкнувшихся по поводу предполагаемой свадьбы Петра 1. Возможно, впрочем, что соперница Евдокии Лопухиной умерла в юном возрасте и поэтому оказалась забытой. Но это не более чем предположение.
«Сначала любовь между ими… была изрядная»
Царица Наталья Кирилловна действительно искала невесту сыну с помощью своих родственников и самых надежных людей. Может быть, она даже заранее остановила свой выбор на Лопухиной, которую ей могли представить еще совсем юной девочкой. У будущей царицы Евдокии было еще одно преимущество происхождения: она соединяла не один, а два рода, очень близких к семье царя Алексея Михайловича. По материнской линии Евдокия Лопухина происходила из рода Ртищевых, служивших по другому калужскому городу — Лихвину (оттуда же происходили и царские дворецкие Соковнины). В самом начале царствования Алексея Михайловича Михаил Алексеевич Ртищев получил заметный чин «стряпчего с ключем»{51}, по сути, распорядителя дел в царском дворце. В разряде свадьбы царя в 1648 году он уже упоминается как постельничий, а с чином «стряпчего с ключем» записан его старший сын Федор Ртищев. Матерью царицы Евдокии была Устинья Богдановна Ртищева, вероятно, родственница окольничего Федора Михайловича Ртищева, воспитателя старшего сына и наследника престола — царевича Алексея Алексеевича, умершего в 1670 году. В исторической памяти Ртищев остался как один из самых необычных придворных. Он прославился книжной ученостью и благотворительностью, которую, кстати, совсем не афишировал. Пользовавшийся особой доверительностью царя, он так и не стал боярином и, презирая блага власти, стремился к духовным исканиям и добру{52}. Память о Федоре Ртищеве еще долго оставалась у тех, кто его знал, и могла быть перенесена на весь его род. Когда царь Алексей Михайлович женился во второй раз, Ртищевы никак не участвовали в последовавших дворцовых интригах и дележе чинов. Федор Михайлович остро переживал смерть своего юного воспитанника Алексея Алексеевича, оборвавшую продолжение династии и изменившую самого царя. Один из ближайших к царю Алексею Михайловичу людей, он удалился в свои деревни и вскоре умер.
Князь Борис Иванович Куракин не случайно упомянул еще одного человека — Тихона Никитича Стрешнева, расчеты которого на близость к царю и царице через брак с Евдокией Лопухиной вполне оправдались. Как и ожидания родственников царицы Лопухиных, про которых Куракин высказался очень нелицеприятно: «Род же их, Лопухиных, был из шляхетства средняго, токмо на площади знатнаго… понеже были знающие в приказных делех, или, просто назвать, ябедники»{53}. А ведь какое-то время это были и его родственники! Впрочем, записки князя Бориса Ивановича написаны в то время, когда его уже давно ничего не связывало с Лопухиными, кроме воспоминаний.
27 января 1689 года царица Евдокия была введена во дворец. Тогда же состоялось ее бракосочетание с семнадцатилетним царем Петром Алексеевичем. Судя по сохранившимся разрядам, обычно царские свадьбы становились государственным торжеством, в котором участвовали сотни людей. Бояре мерились «местами», стремясь занять более почетное место при молодом царе, юные стольники — «дружки» царя — впоследствии, как правило, становились его ближайшими придворными. Увы, на этот раз, все было по-другому. Венчание состоялось не в главном Успенском соборе, а в скромной, недавно построенной дворцовой церкви Апостолов Петра и Павла, обряд проводил не весь церковный синклит во главе с патриархом, а царский духовник протопоп Меркурий{54}. У подобной дворцовой скромности могло быть много толкований, однако не стоит забывать, что «негромкой» (в прямом смысле тоже) была свадьба самой царицы Натальи Кирилловны. Царь Алексей Михайлович долго держал траур по царице Марии Ильиничне, умершей после родов, проводя это тяжелое время, по собственному признанию, в «душевных и телесных» трудах. Настолько, что запретил стрелецкой охране дворца во время прохода строем по Кремлю бить в барабаны, чтобы не нарушать сосредоточения молитвы. И не отступил от этого правила в дни свадьбы с царицей Натальей Кирилловной. Выход царя Алексея Михайловича из этого состояния «тишины» был связан именно с новым браком. Царь тайно ходил к патриарху, чтобы получить благословение, а свадьба состоялась только в окружении самых близких придворных. Всем остальным, судя по сохранившемуся б архиве «чиновнику» второй свадьбы царя Алексея Михайловича, имя новой царицы, Натальи Кирилловны, было объявлено позднее{55}. Нет ничего удивительного, что и для свадьбы его сына тоже был использован скромный чин брачного торжества. Хотя много позже панегиристы Петра I, подобные Петру Крекшину, будут писать о том, как царь «поя прекрасную деву» и как «брак был со многим торжеством и с великою всенародною радостию»{56}.
