Александр Каревин - Исторические шахматы Украины
Таким образом прошло почти два месяца. Наконец из столицы пришло разрешение проехать в глубь государства, но… Повезли Орлика не в Константинополь, а в македонский город Сереза.
Это была настоящая «дыра» с нездоровым климатом. Зажиточные обитатели города на летние месяцы уезжали в горы, спасаясь от жары. А Филиппа привезли как раз летом. Поселили его в доме, стены которого оказались покрыты плесенью. Когда он стал жаловаться, сопровождающий турецкий чиновник заявил, что отведенное для него здание – лучшее в городе, остальные – еще хуже.
Денег на проживание снова выделили мало. К тому же их выплату постоянно задерживали. Турки не скрывали своего презрения к «гетману». Он писал письма в Константинополь (визирю), в Крым (хану), в Швецию, в Запорожье с просьбой помочь ему выбраться отсюда. Ответы не приходили. Ко всему прочему юного сына Орлика, которого тот взял с собой в Турцию (остальная семья осталась в Европе), стал домогаться какой-то гомосексуалист-янычар, а местные власти отказали приезжим в защите.
Неизвестно, чем бы все закончилось, но наступило некоторое облегчение участи. Через своего секретаря-француза Филиппу удалось достучаться до сердец французских дипломатов, и те выхлопотали у турок разрешение на переезд «гетмана» в Салоники.
Здесь он пробыл двенадцать лет, называя тамошнее житье пленом. Впрочем, сложа руки Орлик не сидел.
Вновь он составляет планы антироссийской коалиции. Вновь приглашает в Украину иностранные войска. Обещает устроить там «революцию», если только его освободят. Уверяет, что запорожские казаки только и ждут его сигнала, чтобы выступить против России, что все население Украины готово под его руководством восстать против «московского ярма». Все это не соответствовало действительности. Разоблачение лжи грозило окончательным подрывом репутации, но «гетман» не мог остановиться.
В одном из писем, направленном во Францию, Филипп сообщал, что имеет в своем распоряжении 60-тысячную казачью армию. Ему не ответили. Расценив молчание адресата по-своему, Орлик в следующем письме пишет уже о 100 тысячах верных ему казаков. И так далее.
Момент истины настал в 1733 году. В Европе началась Война за польское наследство (возможность посадить в Варшаве своего ставленника). Франция противостояла России. И французы решили воспользоваться столь долго предлагаемыми услугами. Французская дипломатия устроила освобождение «гетмана». Его перевезли в Бессарабию, поближе к российской границе. Снабдили деньгами. Дали возможность вступить в контакт с запорожцами.
Тут-то и выяснилось, что никакого авторитета Филипп не имеет, что никто в Украине не помышляет об «освобождении от московского ярма», а запорожцы… выступили на стороне России. «Гетман» стал большим разочарованием и для французов, и для турок.
После случившего с Орликом не церемонились. Турецкие власти назначили его в свиту к бывшему трансильванскому князю Ракоци, находившемуся в Турции на положении политэмигранта. Филипп обиделся, так как считал себя, «гетмана», «вождя свободной нации», по рангу не ниже трансильванца. Но на его обиды и протесты внимания больше не обращали. Пришлось прислуживать трансильванскому изгнаннику.
В последний раз луч надежды блеснул перед Орликом в 1741 году. Вспыхнула новая Русско-шведская война. Шведы необдуманно напали первыми, но быстро уяснили, что тягаться с Россией самостоятельно не могут. Тут и подвернулся им старший сын Филиппа Григорий, состоявший на французской службе.
По натуре он, видимо, был копией отца, а потому врал напропалую. Шведам Орлик-младший поведал, что в Турции живет в пренебрежении и бедности человек, способный устроить на юге России «революцию».
Вряд ли ему особо поверили. Наверняка в Швеции помнили «гетмана» и знали ему цену. Но утопающий хватается за соломинку…
И теперь уже шведские дипломаты ходатайствуют перед турецким правительством за «вечного революционера». Филиппа опять перевозят ближе к российской границе. И с тем же результатом. Вынужденный в очередной раз демонстрировать собственную несостоятельность, самозванец подорвал здоровье. В мае 1742 года он умер, покрытый позором, и был похоронен в Молдавии. Могила его вскоре затерялась.
Из исторического небытия сию фигуру извлекли в Украине в наше время. И стали тянуть на пьедестал как национального героя. Несколько лет назад в центре Киева Орлику поставили памятник. Но это уже не история, не прошлое. Это наше настоящее. Печальное настоящее.
Родоначальник русских романистов Василий Нарежный
Имя Василия Трофимовича Нарежного вряд ли много скажет сегодня широкой публике. И в России, и в Украине он забыт основательно. Между тем роль в истории отечественной литературы этот писатель сыграл значительную. Знаменитый литературный критик Виссарион Белинский справедливо называл Нарежного родоначальником русских романистов. Классик русской литературы Иван Гончаров отозвался о нем как о предтече Гоголя и даже спустя полвека после смерти литератора констатировал: «В современной литературе это была бы сильная фигура».
Талант Василия Трофимовича отмечали многие его современники. В конце концов, именно он был автором первого русского оригинального романа (до тех пор романы русских авторов являлись лишь подражанием произведениям западноевропейских романистов). Он же написал первый в России самобытный сатирический роман.
Всего этого, казалось бы, должно быть достаточно, чтобы обеспечить Нарежному память и уважение потомков. Но получилось не так.
Для Украины Василий Трофимович может быть ценен еще и как уроженец сего края, малорус по происхождению. Украинец – зачинатель русского романа! Это ли не повод для гордости? Увы, ныне в самостийной державе совсем другие «герои». Все, объединяющее Малороссию с Великороссией, предано проклятию и забвению.
Тем более стоит напомнить о Нарежном. Напомнить вопреки господствующим политическим тенденциям и людской забывчивости.
Происхождение
Он родился в 1780 году (точная дата рождения неизвестна) в небольшом селении Устивцы Миргородской сотни Гадячского уезда (ныне это Полтавская область Украины). Был старшим сыном в семье казака Трофима Ивановича Нарежного.
В сохранившихся с тех времен документах указывается, что Трофим Нарежный происходил «из польского шляхетства». Это может ввести в заблуждение современного читателя, недостаточно хорошо знакомого с историческими нюансами. Следует помнить, что граница между Российской империей и Речью Посполитой проходила тогда в Малороссии по Днепру и только в районе Киева несколько уклонялась от великой реки на запад. Иными словами, почти все малорусское Правобережье, за исключением Киева и небольшой прилегающей к нему территории, считалось Польшей, а выходцы оттуда – происходящими из Польши.
