Геннадий Матвеев - Пилсудский
Жизнь в этом медвежьем углу текла неспешно и размеренно. Ссыльные из бедных семей, которым не хватало получаемого государственного содержания в размере 10 рублей серебром в месяц, давали уроки или работали у местных купцов делопроизводителями. Пилсудский вначале также получал государственную субсидию, но затем ему в ней отказали как сыну богатых родителей. Он с таким решением не смирился и подал прошение о пересмотре, одновременно устроившись писарем к местному акцизному чиновнику.
Свободное время ссыльные проводили на рыбалке, охоте, в беседах, за чтением книг, игрой в шахматы или карты, устраивали вечеринки по случаю именин. Как и во всех небольших, изолированных от внешнего мира коллективах, пересуды и сплетни были весьма распространенным явлением. Периодически между ссыльными по самым ничтожным поводам возникали конфликты, долго потом будоражившие колонию.
О жизни Пилсудского в Киренске известно не очень много. Он не вел дневник и не оставил об этом периоде сколько-нибудь подробных воспоминаний. Из всей его корреспонденции на волю сохранились только письма к любимой девушке, Леонарде Левандовской. Леонарда, полька с Украины, младшая сестра жены С. Ланды, также отбывала ссылку в Киренске. Она была на несколько лет старше Пилсудского. Начавшееся в доме Ланды знакомство двух молодых людей переросло во взаимную любовь.
Это было первое серьезное увлечение Пилсудского, очень нуждавшегося не только в близком человеке, но и во внимательном слушателе, которому можно было доверить свои самые сокровенные мысли. Этого последнего обстоятельства биографы Пилсудского почему-то не замечают, предпочитая интерпретировать имеющиеся в их распоряжении письма Пилсудского Леонарде как переписку двух вполне сложившихся, руководствующихся рассудком, а не страстями взрослых людей. А Юзеф и Леонарда были еще очень молоды. К тому же им пришлось жить в условиях, имевших мало общего с теми, в которых прошли их детство и ранняя юность. Они оба были в том возрасте, когда человек ищет свое место в жизни, задается вопросами о ее цели и своем в ней предназначении, мечтает о славе, чтобы оставить прочный след в памяти потомков. Философствование о смысле жизни особенно характерно для молодых людей, проживающих вдалеке от крупных городских и культурных центров. Большие города с их стремительным ритмом жизни предлагают молодежи много разнообразных возможностей интересно провести свободное время, меньше располагают к философствованию. В маленьких же населенных пунктах картина иная – «церковь да базар, городской бульвар». А у ссыльных круг общения ограничивался главным образом собратьями по несчастью, потому что местные жители неохотно сближались с «варнаками» из европейской части империи, тем более с католиками. Да и местное начальство такие контакты не поощряло.
Срок ссылки Леонарды окончился в 1890 году. В марте она покинула Киренск и перебралась в Иркутск. Здесь ее догнал Пилсудский, добившийся по состоянию здоровья согласия властей на то, чтобы оставшиеся два года ссылки провести в не столь суровом климате. Новым местом отбывания наказания ему было определено небольшое бурятское село Тунка, находившееся в 200 километрах к юго-западу от Иркутска. Молодые люди провели в Иркутске вместе около месяца, пока в конце июля Леонарда не уехала домой. В момент расставания они поклялись друг другу в вечной любви и решили соединить свои судьбы после освобождения Юзефа. Единственной возможностью общения с этого момента для них стала переписка. В начале она была очень интенсивной (с учетом того, что почта из Тунки отправлялась один раз в неделю, а письмо шло в одну сторону около шести недель), а с февраля 1891 года все более редкой. Формальным поводом для разрыва стало признание Пилсудского в письме от 24 июня 1891 года Леонарде в том, что он изменил ей с другой женщиной и поэтому недостоин ее. После этого еще какое-то время длилось выяснение отношений, но вернуться к прежней тональности отношений им так и не удалось. Последнее из сохранившихся писем Юзефа Леонарде датировано декабрем 1891 года. Видимо, к этому моменту их почтовый роман закончился. Следующее известное исследователям послание, датированное концом августа 1892 года, когда Пилсудский уже вернулся из ссылки, слишком официально по форме и содержанию, чтобы его можно было считать обращением к любимому человеку.
Конечно, объяснить причины, по которым люди влюбляются друг в друга, не то что сложно, а практически невозможно. Даже сами влюбленные не в состоянии обстоятельно ответить на вопрос, что стало причиной охватившего их чувства, а уж тем более оценить его прочность. Несомненно одно – в любви Юзефа и Леонарды не последнюю роль сыграло, как уже говорилось выше, их обоюдное желание иметь собеседника для душевного общения. Пилсудского раздражало, что его возлюбленная, полька по национальности, плохо знала родной язык. Он ей об этом часто напоминал, но при этом просил сохранять спонтанный характер писем и не редактировать их только для того, чтобы они были написаны грамотно по-польски. «Я хотел некоторые твои выражения выписать из писем, но боюсь, что ты обидишься на это замечание и будешь писать мне письма, следя за собой, что всегда делает письма немного искусственными, а я хотел бы иметь от тебя весточку, идущую прямо из твоей головы, без какого-либо посредничества рассуждений и раздумий», – писал он Леонарде в октябре 1890 года. С этим письмом перекликается другое, от 4 марта 1891-го: «Ты относишься к разряду людей, которым трудно выразить многие из своих чувств и взглядов; особенно трудно тебе [делать] это по-польски, на языке, для тебя почти чужом. Понятно, я был бы очень рад, если бы ты подробно описывала мне свое душевное состояние, если бы я знал, о чем ты думаешь, что собираешься делать, и поэтому я даже согласился с тем чтобы время от времени ты мне писала по-кацапски»[7].
Из этих писем видно, что Пилсудскому нужен был близкий ему по духу человек которому он мог бы доверить свои самые сокровенные мысли и от которого ждал того же. Именно Леонарде он писал о своем часто повторяющемся «безумном желании не то чтобы славы, но выхода из ряда обычных смертных». И при этом не стеснялся признаться: «Мне привили веру в мои способности и исходя из этого – в мое необычайное предназначение. Эта вера глубоко в меня въелась, но при этом во мне не воспитали настойчивости, без которой, понятно, многие намерения ими и останутся»[8]. В XIX веке существовало не так уж и много занятий, на поприще которых можно было добиться широкой известности. Главным образом это были военная служба и литература. О военной карьере в ненавистной ему русской армии Пилсудский в то время не думал. Оставалась только литература; ею он и пытался заняться в ссылке, даже начал писать несколько произведений, но вскоре бросил это занятие, почувствовав, что он к нему пока что не готов. Да и особой целеустремленностью он в то время, как видно по его собственному признанию, не отличался.
