Генри Мортон Стенли - В дебрях Африки
Барути долго звал своих земляков – и вот их челноки зашевелились и направились к нам с несносной медлительностью; наконец они приблизились. Он узнал некоторых гребцов и закричал им, что бояться нечего. Он стал расспрашивать их об одном из соседей, которого назвал по имени. Дикари позвали этого человека, крича изо всех сил своих здоровенных легких; тот отозвался с другого берега, и мы видели, как он сел в челнок и поплыл в нашу сторону. То был старший брат Барути; последний осведомился, как он поживал за эти годы, что они не виделись. Брат таращил на него глаза и, не узнавая его, бормотал свои сомнения.
Тогда Барути назвал ему имя их отца, потом имя матери. Лицо его брата оживилось сильнейшим любопытством, и он очень ловко подвел свой челнок к пароходу.
– Коли ты мне брат, скажи мне что-нибудь, чтобы я узнал тебя!
– У тебя на правой руке шрам. Помнишь крокодила?
Этого было довольно. Широкоплечий молодой туземец испустил радостный крик и зычным голосом оповестил о своей находке всем соплеменникам на отдаленном берегу. В первый раз мы увидели, как Барути заплакал. Его брат, позабыв свои страхи и опасения, причалил к кораблю и принялся сжимать его в своих объятиях. Видя такую радость, и другие челноки подплыли поближе.
Вечером я предоставил Барути на выбор, оставаться у своих или следовать за нами; по моему мнению, ему следовало сопровождать нас, так как его существование далеко не было безопасно в таком близком расстоянии от арабов, находившихся у Стенлеевых порогов.
Мальчик, казалось, был того же мнения; он отказался воротиться к родителям и к своему племени, но дня через два по прибытии нашем в Ямбуйю он забрался ночью в мою палатку, стащил мое винчестерское ружье, пару револьверов Смита и Вессона и изрядный запас патронов к ним, захватил с собою серебряные дорожные часы, педометр, также серебряный, небольшую сумму денег и превосходный кожаный пояс с внутренними карманами; забрав все это, он сполз в челнок и поплыл вниз по течению, вероятно, к своим родственникам. Мы больше никогда его не видели и даже не слыхали о нем. Мир ему!
14 июня. Мы поравнялись с Ямбуйей, деревушками, расположенными по левому берегу Арувими на 145 км выше слияния этой реки с Конго.
Ямбуйя
Двe тысячи сто километров отделяют нас от моря. Прямо перед нами те селения, в которых мы намереваемся разместить людей и грузы, ожидаемые из Болобо и Леопольдвиля: 125 человек и около 600 вьюков громоздких вещей. Мы охотно и хорошо заплатим за позволение расположиться тут, но в случае нужды готовы водвориться и насильно, если не получим позволения. В 1883 г., посетив этот край для исследования, я понапрасну старался расположить к себе туземцев.
Ныне мы преследуем цель в высшей степени важную. Думая о будущем, мы обращаем мысленные взоры к отдаленным портам на Ниле и на Альберта-Ньянце, где люди тревожно всматриваются во все пункты горизонта, ожидая обещанной им помощи. Гонцы из Занзибара, конечно, оповестили уже их о нашем прибытии. Но между ними и нами простирается громадная страна, которую и наилучшие географические карты обозначают лишь пустым местом. Глядя на эти темные леса (начиная от Болобо, громадные деревья тянутся непрерывной стеной, за исключением только тех мест, где в могучую реку вливаются ее притоки), каждый из нас думает свои собственные думы.
Мне все представляется мой «идеальный правитель»: он ободряет свой гарнизон, поощряет свое храброе воинство; его рука простерта в ту сторону, откуда должно прийти подкрепление.
Вдали чудятся мне также полчища Махди: они идут с дикими воплями и криками: «Аллах! Аллах!» И батальоны воинов, пылких и фанатичных, повторяют этот крик другим воинам, а потом он передается несметной толпе дикарей, жаждущих крови[3].
Капитаны каждого отряда раздают боевые снаряды и получают приказ развести пары на своих судах, мы приступаем к первому и важнейшему подготовлению нашего похода к Альберта-Ньянце.
15 июня. В 6 часов утра «Мирный» бесшумно снялся с места и стал рядом со «Стенли»; когда он совсем приблизился, я попросил офицеров подождать моих сигналов и, медленно переплыв реку поперек, попробовал успокоить туземцев и рассеять их опасения, став неподвижно у берега, между тем как толпа, собравшаяся в кучу над высоким обрывом метров на 15 выше нас, смотрела на нас с изумлением и любопытством. Наш переводчик объяснялся с ними совершенно свободно, так как все население нижнего Арувими говорит на одном языке.
Обменявшись с нами в течение целого часа разными приветствиями и дружелюбными фразами, несколько смельчаков согласились сбежать с высокого побережья к самой реке. Едва заметный поворот руля толкнул наш пароход к берегу, и мы провели еще час в уговорах и любезностях, с одной стороны, и в отказе и отговорках – с другой. Наконец нам удалось выменять ножик на кучку стекляшек. Ободренный этим первым успехом, я попросил позволения остановиться у них в деревне на несколько недель: мы предлагали вознаградить их за такую уступку тканями, бисером, железом и проволокой; за этими переговорами они продержали нас еще час.
Было 9 часов, горло у меня пересохло, солнце палило. Я дал знак пароходу «Стенли» подходить вместе со мною. При втором сигнале, как было между нами условлено, пароход внезапно дал сильнейший свисток, который, между двойными стенами высокого леса, произвел величайший эффект.
Оба корабля подошли к пристани, занзибарцы и суданцы с проворством обезьян вскарабкались по крутому обрыву, но не успели они еще достигнуть его вершины, как все обитатели деревни скрылись.
Ямбуйя представляет собою не что иное, как несколько деревушек, образовавших целую улицу конических шалашей, построенных над высоким обрывом, откуда открывается далекий вид на реку Арувими, как вниз, так и вверх по течению. Наши отряды разошлись по назначенным им квартирам и поставили часовых у выхода каждой тропинки. Часть людей послана за материалом для деревянного частокола и за дровами для лагерных костров, другая часть отправлена осмотреть местность и освидетельствовать, как велики обработанные пространства.
После полудня двое туземцев из селения ниже Ямбуйи явились к нам с таким доверием, которое ясно говорило в нашу пользу. То были бабуру, к которым относятся все мелкие племена, расположенные между низовьями Арувими и порогами Стенли. Они продали нам бананов, получили за них хорошую цену и приглашение приходить опять.
На другой день мы разослали часть людей в поле накопать маниока, часть нарядили ставить ограду; дровосеков послали за дровами для пароходов. Везде кипела оживленная деятельность.
