Павел Кодочигов - Все радости жизни
Вопрос: О чем вы спорили с Глотовой в силосной яме через несколько дней после происшествия?
Ответ: Я не спорил с ней, а она говорила: „Зачем запираешься, если сбил женщину?“ Я ответил, что если Серегин сбил, то чего я буду на себя это брать. Там в то время была Валентина Савельева, а Бабушкина не было».
— Найдите, пожалуйста, самые первые показания Белозерова.
— Сейчас… Читаю.
Следователь томился, листал какое-то другое дело, уходил и приходил, а они работали. Особенно большие выписки Камаев делал из показаний свидетелей обвинения и очевидцев происшествия, отдельные места просил перечитать заново, чтобы сделать дословную запись. Досье росло на глазах.
«Адвокат должен знать дело лучше прокурора и лучше судьи, — учила его когда-то заведующая юридической консультацией Милия Ефимовна Шерман. — Поэтому, чем больше выписок вы сделаете в период подготовки, чем больше времени просидите над ними в раздумьях и сомнениях, тем легче будет парировать самый неожиданный довод процессуального противника и тем убедительнее построите защитительную речь. Кстати, Саша, вы знаете, что означает ваше имя? Нет? Алекс — защита. Андр — мужественный. То есть Александр — это мужественный защитник. Вот и будьте таким! А для этого нужен труд, труд и труд!»
Следуя этому совету, Александр Максимович никогда не жалел времени на самую скрупулезную подготовку к судебному заседанию. Был в его практике памятный процесс, который он сумел выиграть лишь потому, что до корочки изучил дело.
Во время войны, да и после нее, существовали так называемые уполминзаги (уполномоченные министерства заготовок), которые занимались заготовкой сельхозпродуктов у населения. По делу Сухоложского райуполминзага к уголовной ответственности привлекалась группа растратчиков, занимавшихся присвоением материальных ценностей, подлогами и приписками не один год. По нему же проходила работница аппарата девятнадцатилетняя Мария Толмачева. Сначала Камаеву показалось, что ее вина доказана и речь может идти лишь о смягчении меры наказания, однако девушка участие в хищении отрицала так пылко, что зародилось сомнение. «Я не знаю, как опровергнуть обвинение, но я не брала ни копейки, — говорила Толмачева. — И ошибиться не могла — работала внимательно. Все продукты, которые я якобы присвоила, должны быть списаны с моего подотчета, но как найти нужные проводки…» С помощью Раи стал изучать многотомное дело, напичканное приемо-сдаточными ведомостями, актами ревизий, справками, заключениями судебно-бухгалтерских экспертиз, отыскивая нужные документы. И нашел, и убедился в правоте Толмачевой, однако она пришла в суд вольной, а увели ее под конвоем.
В областном суде дело рассматривалось поздним вечером. Он изложил свои доводы, а потом началось штудирование материалов с членами уголовной коллегии: «Адвокат Камаев, вы оспариваете присвоение осужденной пятидесяти литров молока и утверждаете, что оно передано детскому саду. Чем вы можете подкрепить свои доводы?» — «Том пятый, лист дела семнадцатый, сдаточная ведомость, девятая строка сверху». И так по всем пунктам. Из Свердловска уезжал окрыленным: ему доступны и запутанные дела — приговор в отношении Марии Толмачевой был отменен, дело дальнейшим производством прекращено.
— Оля, найдите схему происшествия и перерисуйте, чтобы не тратить времени на ее изучение. Володя, взгляни на схему. Правильно составлена?
— Я же там не был.
— Но в каком месте задавили женщину, ты знаешь? Расположение улиц в поселке, ферма, дорога от нее правильно показаны?
— Вроде бы так.
— Да не «вроде бы», Володя! Мне нужно знать точно.
— Ну, правильно, — нехотя ответил подзащитный.
— Хорошо, — вздохнул Камаев, — читайте дальше, Ольга Александровна.
2.Все оставшиеся дни недели Александр Максимович караулил свободный вечер, чтобы не спеша осмыслить дело Белозерова, и ничего не получалось: в среду читал лекцию на Курьинском курорте, на четверг еще раньше назначил заседание местного комитета, в пятницу утром позвонил сын Юрий и сообщил, что заболел Олег. Раиса Петровна тут же подхватилась и побежала на выручку. Александр Максимович зашел проведать внука вечером, после партийного собрания. Одно появление деда подняло настроение у внука, да и у внучки. А потом они строили из кубиков железную дорогу и расставались трудно:
— Деда, ты завтрр-ра пр-ридешь? — не выпускал руки Александра Максимовича Олег.
— Не знаю, мне надо поработать.
— Завтр-р-ра суббота. Завтр-р-ра не р-р-работают!
— Ну, хорошо, хорошо, приду.
— Ты с утр-р-ра приходи и до самого позднего вечер-р-ра. Ладно?
— Ладно, — млел Александр Максимович, — а теперь отпусти меня — вам спать пора.
На том и расстались, и с утра в субботу старшие Камаевы снова пошли к молодым на весь день, но после обеда Александр Максимович неожиданно объявил:
— Рая, ты оставайся, а я пойду, — и сказал таким тоном, что его не стали ни задерживать, ни уговаривать.
Времени на подготовку к делу в общем-то было достаточно: когда еще передадут его в суд, вручат обвинительное заключение, когда-то назначат к слушанью, но Александр Максимович не любил откладывать работу на крайний срок, предпочитал жить «с запасом», и, как всегда, не терпелось ему привести мысли в порядок и все разложить по своим полочкам.
Давно уже почти все следователи стали с высшим образованием, обвинение обосновывают прочно, и потому чаще всего приходится вести дела, по которым вина подсудимых убедительно доказана и признана ими. Соответствует ли мера наказания содеянному и личности подсудимого, правильно ли выбрана, если статья допускает такую возможность, — вот в основном и все заботы адвоката. Когда есть основания просить суд о переквалификации состава преступления на статью, предусматривающую более мягкую меру наказания, защита становится более интересной. И она по-настоящему увлекает, если увидишь вдруг, что улик собрано недостаточно, вина подсудимого в целом или по отдельным пунктам не подтверждается. Дело Белозерова обещало быть таким.
Обычно Ольга начитывала материалы дела на пленку, и по ним, прослушивая запись, он готовил досье. По делу же Белозерова придется самому переносить материал на пленку — магнитофон слишком тяжел, и его в Богданович не брали. Времени уйдет немало, но что делать, если привык работать, вслушиваясь в магнитофонный голос.
За стол Александр Максимович сел не сразу. Вначале походил по квартире, подготавливая себя к многочасовому труду, как бы разгоняясь для этого и по пути восстанавливая в памяти общую картину преступления.
