Борис Васильев - Картежник и бретер, игрок и дуэлянт
Смотритель ром приносит, а пока разливает, банк к Бубновому переходит. Румяному такому, с маслеными глазками.
- За доброе знакомство наше, господа!
Не отказываются. У Трефового - пожилого, хитренького, хихикающего - ручки подрагивают, когда с рюмкой соприкасаются. То ли сопьется вскорости, то ли уже спился.
А я, время не тратя, банчок Бубновому навариваю. Мягонько, чтобы не спугнуть до срока: "Ах ты!.. - дескать. - Хотел же другую заломить, вот невезенье!.." Ну, и так далее. Разные есть способы, и о них в нашем "Егерском наставлении" прямо говорится: "Егерь должен преодолевать все препятствия, какие только встретиться могут". Вот я и преодолеваю.
За третьей рюмкой банчок до тысячи поднял. Раскраснелись все, даже Лимончик. Он подряд два раза выиграл немного и на радостях новую бутылку потребовал. На руку мне: шестерки на рюмочки живее откликаться стали. Повздыхал, повертелся, посопел даже и... "Ну, Аничка, молись за меня..."
- Еще карту.
Аккуратно дал банкомет шестерочный трефовой масти, снизу. И рукава высоко поддернуты...
Туз пришел! Как виду не подал, сам удивляюсь.
- По банку!
Риск невелик: двадцать очков на руках. Но - против банкующего... Так, Бубновый свои картишки сразу бросил. Стало быть, знает, сколько там, у банкомета на руках...
Девятнадцать у банкомета! Но я - даже не улыбнулся.
- С кем не бывает, - говорю.
Чувствую кураж, чувствую! Пошла карта. Только бы не зарваться: теперь я банк держу.
Что долго-то расписывать: удержал я тот банк. Рубликов этак под семьсот. А следующий у меня майор сорвал, чему я, прямо скажем, обрадовался: и проигрыш невелик оказался, и майору, слава Богу, наконец-то счастье улыбнулось, и за бутылкой он послал на радостях своих.
Не люблю, когда отставных офицеров чина невеликого пройдохи обыгрывают. За ними семья, дети, хозяйство, а доходов - всего пенсион. Не люблю. Совестно мне всегда, даже когда не я в выигрыше оказываюсь.
Жрать было охота, кишка кишке атаку трубила. Но отказал я животу своему. Сытых кураж не любит.
...Держи кураж! Всегда держи кураж, чем бы ты ни занимался: в бою тоже свой кураж есть, и коли потерял его хоть на миг единый - быть тебе на земле. Тогда считай копыта над головой, покуда в сознании еще пребываешь. Было такое со мной, было, в Бессарабии еще, довелось считать. Слава Богу, хоть свои копыта тогда надо мною проносились. А ну как вражеские считать доведется?..
Ну, вот и по-крупному пошло после третьей бутылки: крапивное семя от дармовой выпивки не враз-то и оторвешь. Присасываются. Жалко мне их, которые вот так промышлять вынуждены, ей-Богу, жалко при всем их гнусном ремесле. Чин - в самом подножье российского Табеля о рангах, пенсии - грошовые и - не дворяне, как правило. Дети священников, солдат или вольноотпущенников, доходов никаких, а семьи - в рыдван не усадишь. Ну, ну, Сашка, кураж мягких не любит. Лучше отставного майора пожалей: опять проигрывать начал.
Вот так и канителились, ром попивая, но в выигрыше пока был только я. Правда, в основном за счет майора, к сожалению, и дворянчика Лимончика. Но я ждал своего часа, с надеждой ждал по мере того, как убывал ром.
Светать стало, все уж устали, но никто пока о конце сражения не заикался. Все в раж впали: дворянство - в сладкой мечте хотя бы проигрыш вернуть, крапивное семя - в сладкой надежде меня объегорить. А я им подыгрывал, как только мог. И зевал, и кряхтел, и подремывал, и жаловался на усталость с дороги.
Вот это их и погубило: осторожность потеряли. Незаметненько и этак аккуратненько появились картишки из другой колоды, рубашка которой отличалась столь малозаметными нюансами, что на рассвете да еще после рома углядеть ее было за гранью сил человеческих. Но я углядел, потому что по опыту знал: непременно появится. Углядел, но виду не подал, не ко времени было вид подавать. Прощелыги в проигрыше, им бы не в мой карман целить, а свое вернуть, да и подавай Бог ноги, пока мы не очухались. Но сия единственная здравая мысль покуда что в головы их не вселялась. Их другое держало - ажитация. Банк был маловат для последнего куша. Ждали они его, ох как ждали!..
Но и я ждал. А как банк за пять тысяч перевалил, душой услышал, что труба пропела. "Ну, Аничка моя, молись в сладком сне своем!.."
- По банку.
- А есть чем ответить, господин поручик? - высунулась вдруг пиковая шестерка.
Мрачный субъект. И глаз пронзительный, и сам черный, как цыганенок. Но, видать, глуп, потому как допустил целых две промашки. Во-первых, признался, что они уже выигрыш считают, а во-вторых, повод мне дал для справедливой ярости.
- Как смеешь мне, офицеру, недоверие выказывать? - гаркнул я. - Да я за меньшее к барьеру приглашал!..
Поднялся шум, начались извинения, просьбы. Я ерепенюсь, краску гнева праведного изо всех сил на усталом своем лице вызываю, ору, а сам поглядываю, что их руки в этот момент делают. Чем заняты... И вижу, отчетливо вижу, что Бубновый, урвав миг, в карман полез, вроде как за платком.
- Ва-банк! - рявкаю. - И чтобы без намеков, оскорбительных для чести моей!
Рисковал? Еще как, но почему-то верил. Верил, что дама придет: у меня на руках аккурат восемнадцать было. И не обманула меня дама моя, пришла на дорогое - под шесть тыщ - свидание!..
- Очко!
- И у меня очко, - говорит банкомет и гаденько этак улыбается.
По правилам - он выиграл. И выиграл бы, коли бы по правилам играл. Но я-то приступ ярости не зазря закатил. Чуть было глаза не сломал, за их руками приглядывая: уж больно шустрые ребятки попались. И лапки цепучие, и глазки липкие пронзительно. И банкомет уж за деньгами тянется.
- Цурюк! - командую. - А ну-ка карты - рубашками кверху.
В три глотки заорали:
- Не по правилам!.. Не по совести!.. Прав таких не имеете!..
Тут-то я пистолет достаю и звучно курком щелкаю:
- Рубашками кверху, я сказал. Раз!..
"Два" и говорить не пришлось: сам банкомет перевернул дрожащими руками. И примолкли все.
- Света, майор.
Майор канделябр придвинул, вгляделся:
- Ах, сукины дети!.. Рубашки-то разные.
- Разные! Разные!.. - Лимончик аж ручонками всплеснул.
- Стало быть, и выигрыш мой, - говорю. - А за плутовство - все доли партнерам вернуть. Все, до копейки! И мне - тысячу за расстройство мое.
- Не пойдет такое! - всполошился, вскочил даже Пиковый. - Хоть убейте, не...
Пальнул я в потолок. Он сразу сел, все замолчали, и смотритель в одном исподнем вбежал:
- Что такое? Грабят никак?..
- Гони за исправником.
- Не надо, не надо, - забормотал Бубновый. - Мы согласны на мировую, согласны. Сколько должны, господа, все - до копеечки, до копеечки... Без шума желательно нам.
- Мне тысячу, - напоминаю. - За консоляцию.
Отсчитали трясущимися руками. И дворянчику Лимончику, и майору, и мне ровно тысячу сверх выигрыша. Когда рыльца в пушку, за деньгами не постоишь.
