Владимир Туболев - Одиночный полёт
- Стрелок, вы слышали? До Кенигсберга - девять минут тридцать секунд.
- Понял, командир. И они смолкают.
10
...Добрушу необходимо было поговорить со штурманом Назаровым.
В землянке, служившей одновременно и клубом, и столовой, и библиотекой, было почти пусто. За столиком у окна двое летчиков играли в шахматы. Трос других, среди которых находился и майор Козлов, перекидывались в карты.
Назаров сидел на табуретке у стеллажа и читал книгу. На нем были безукоризненно выглаженные брюки, ослепительно сверкающие ботинки и новенькая кожаная куртка. Выбритое до синевы лицо его казалось аскетически сухим и строгим.
- Мне надо поговорить с вами, штурман, - сказал Добруш, подойдя. Назаров поднял голову и взглянул на него.
- К вашим услугам.
- Но, пожалуй, не здесь, - сказал Добрую, оглянувшись.
Штурман положил книгу на полку и поднялся. За столиком, где сидел майор Козлов, установилась тишина. Летчики с любопытством поглядывали на Добруша с Назаровым.
Добруш уже было прошел мимо и взялся за ручку двери, как вдруг сзади услышал шепот:
- Да какой из него летчик! Карьерист и бабник, недаром из истребителей выгнали...
Добруш опустил руку и повернулся. Шепот оборвался. Шрам на лице капитана начал медленно чернеть. Он шагнул к столу.
- Вы хотели мне что-то сказать, Козлов? - спросил он майора... Тот приподнял брови с деланным удивлением.
- Я? Ну что ты, дорогуша, здесь о тебе...
- Встать, - тихо сказал капитан. Козлов уставился на него с изумлением.
- Что-о?! Да как ты смеешь так разговаривать со стар... Капитан положил руку на кобуру пистолета. Майор осекся.
- Встать! - повторил Добруш. Не спуская глаз с руки капитана, майор начал медленно подниматься.
- Имей в виду, - проговорил он, бледнея, - это тебе...
- Смир-рна! Козлов вздрогнул.
- А теперь повторите вслух то, что вы шептали. Я предпочитаю, чтобы такие слова мне говорили в лицо, а не в спину.
- Я ничего не... Капитан ждал, глядя на него в упор тяжелым взглядом,
За соседним столиком перестали играть в шахматы.
Лейтенант, сидевший рядом с майором, заинтересовался картами, которые держал в руках. Второй летчик откинулся на спинку стула и с любопытством поглядывал то на капитана, то на майора.
-... не говорил, - выдавил майор. Добруш презрительно скривил губы.
- Оказывается, вы не только мерзавец, Козлов. Вы еще и трус. Майор судорожно дернулся.
- Садитесь!
Добруш резко повернулся и пошел к двери. Штурман, со скучающим видом разглядывавший в продолжение этого разговора спичечную коробку, шагнул за ним.
- Не стоило вам связываться, - заметил ой, когда они вышли.
- Так уж получилось, - хмуро сказал капитан.
- Просто он боится, что вас назначат командиром третьей эскадрильи вместо него.
- Теперь он побежит жаловаться к полковнику, к... Ну, да ничего. Я ведь видел, что вы всего лишь поправляли кобуру.
- Спасибо.
Когда они спустились в землянку пилота и штурман устроился у стола, Добруш подвинул к нему планшет.
- Как вам нравится эта линия? - спросил он. Назаров посмотрел на карту.
- Кенигсберг? Добруш кивнул.
- Когда?
- Сегодня. Ночью. Штурман почесал пальцем подбородок,
- Кто у вас сейчас штурман?
- Коблов.
- С Кобловым лететь нельзя.
Добруш сунул в зубы трубку и затянулся дымом. Назаров задумчиво посмотрел на карту.
- Он не может ориентироваться, - сказал он. - Но суть не в этом. До Кенигсберга вы его довезете, но ведь он висит над целью не меньше пяти минут. Я видел его в деле. Он подумал.
- Если бы с вами полетел я, мы вернулись бы.
Добруш кивнул.
- Я знаю, что вы хороший штурман. Назаров поднялся,
- Я готов.
11
- Командир, прошли Мемельскую косу, - говорит штурман. - Разворот влево. Курс девяносто три.
- Понял. Девяносто три.
Машина круто кренится. Впереди показываются редкие огоньки. Пилот выравнивает машину.
- Взял девяносто три.
Он склоняет голову и смотрит вниз. Потом снова выпрямляется и застывает. Внизу - серая пелена.
- Командир, до Цели - пять минут.
- Понял. Стрелок, вы слышали? Осталось пять минут.
- Слышу, командир.
- Как у вас дела?
- Нормально, командир.
Впереди - луна. Луна-это совсем плохо, потому что им сейчас нужна хотя бы слабенькая облачность. Хоть самая маленькая...
Небо совершенно чистое. До звезд можно дотянуться рукой.
- Ладно. Следите за воздухом.
...В штабе капитану Добрушу сообщили время и место встречи с группой, идущей на Кенигсберг.
Самолет взлетел с аэродрома и пришел в назначенную точку секунда в секунду. Но группы в воздухе не оказалось. Пилот сделал круг в надежде, что вылет несколько задержался. Самолетов по-прежнему не было.
- Стрелок, передайте на командный пункт: "Встреча не состоялась. Прошу указаний". Пилот сделал еще круг. Потом еще. Только через восемь минут была получена ответная радиограмма. Она состояла из двух слов: "Выполняйте задание ".
Пилот развернул машину на курс. Что могло помешать группе прийти к месту встречи?
Неожиданный налет вражеской авиации? Или еще что-нибудь?
Ни пилот, ни штурман, ни стрелок этого но знали. Эта они выяснят только после возвращения. Если смогут вернуться.
Как бы там ни было, они остались в воздухе одни. И теперь могли рассчитывать только на себя.
12
Штурман щелкает движком навигационной линейки и сует ее за отворот унта. Потом сбрасывает с колен планшет с прикрепленным к нему ветрочетом. Больше они ему не нужны. Четкими, точно рассчитанными движениями ой устанавливает на прицеле угол сноса, уточняет высоту бомбометания и путевую скорость.
Он окидывает свое хозяйство внимательным взглядом, убеждаясь, что сделал все необходимое точно и пунктуально. Когда-то, в те далекие времена, когда еще не было войны, курсанты, которых он обучал, за глаза называли его педантом. Он знал об этом. И делал все возможное, чтобы и они стали педантами.
Потому что в авиации долго живут лишь педанты. Те, которые полагаются не на удачу, случай илы везенье, а только на уверенность, что ничего не забыли, все рассчитали и сделали как следует. Сделали так, как делает хорошо отлаженная машина. Теперь он смотрит на приближающийся город.
- Командир, подходим к цели. Как будем производить бомбометание - серией или залпом? Я рекомендовал бы залп.
- Вы уверены, что попадете, штурман?
- Да.
- Хорошо. Залп.
Штурман переводит тумблер на сбрасывателе бомб на залп и застывает. Его аскетическое лицо, обтянутое шлемофоном, становится еще суше и строже. Он включился в цепь, и теперь он - часть машины. Часть, которая должна сработать так же точно, четко, быстро, как замки держателей или створки бомболюков. Он сдвигает пальцы на щитке.
