Сергей Степанов - Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»
Но самую существенную статью экономии составляли крепостные артисты. Их труд ничего не стоил помещику, тем более что, по словам Тургенева, в столыпинском театре «бюджет прихода и расхода состоял в равновесии; актеры трагики, солисты певцы, актеры комики служили по двум министерствам его дома; утром порскают (с собаками на охоте), вечером комедии, трагедии, оперу играют. Это было благоразумно и хозяйственно соображено». Уверяли, что прадед П.А. Столыпина был тем самым персонажем фамусовской Москвы, о котором в комедии «Горе от ума» говорилось:
А наше солнышко? наш клад?
На лбу написано: Театр и Маскерад;
Дом зеленью раскрашен в виде рощи,
Сам толст, его артисты тощи.
По свидетельству бытописателя старой Москвы М.И. Пыляева, костяк столыпинского крепостного театра составляли комики И.П. Кураев и А.И. Касаткин, тенор Я.Я. Соколов, сестры певицы М.И. и А.И. Лисицыны[29]. Примадонной крепостной труппы была певица Варвара Новикова, которую поклонники называли Варенькой Столыпинской. Ей дарили букеты цветов, слагали в ее честь стихи. У Тургенева остались своеобразные впечатления о выступлении Вареньки Столыпинской в опере Паизиелло «Нина, или От любви сумасшедшая»: «Нина была ростом не много, чем поменее флангового гвардейского гренадера; черные длинные на голове волосы, большие черные глаза, без преумножения – величиной в полтинник. Да, надобно было видеть как Нина выворачивала глаза, чудо! Когда она узнавала возлюбленного по жилету, который она вышила шелками и ему подарила, как бывало выпялит очи на любезного, да вскрикнет: «Это он!» – так боярыни вздрогнут, а кавалеры приударят в ладони, застучат ногами, хоть вон беги. Страстные любители эффекта крикивали: бис, бис»[30].
Оперы и водевили ставились в бальном зале, который был разделен нарядным занавесом. Декорацию составляли задник, несколько рядов кулис и падуг. Оркестр сидел в два ряда, отгороженный от зала парапетом. Зрители размещались на скамьях, обитых материей. За их рядами зал поднимался на две ступеньки, образовывая как бы галерею, отделенную от основного пространства несколькими колоннами, поддерживавшими хоры. Зал освещался огромной люстрой и множеством стенных подсвечников. На сцене укреплялись специальные плошки, или «стаканы» с чистым воском, которые давали более яркий свет, нежели свечи.
Громким успехом пользовалась комическая опера «Щастливая тоня» (рыбная ловля), сочиненная князем Дмитрием Горчаковым. Почтенный ветеран, герой штурма Измаила, удостоенный похвалы Суворова, в поэзии был не столь искусен, как в ратном деле. Он писал тяжеловесным штилем осьмнадцатого века, и в его произведениях, как и в комедиях Фонвизина, персонажи носили говорящие имена. По сюжету оперы, у мещанина Скопидома была пленительная дочь Пленира, партию которой исполняла Варенька Столыпинская. В юную красавицу влюбился бедный рыбак Миловзор, чьим соперником был богатый старик Старолет. Влюбленным помог волшебный дух, который много лет пролежал в сосуде на дне реки и был вызволен рыбаком Миловзором. После множества комических приключений старик Старолет отказался от красавицы Плениры и посоветовал Скопидому соединить руки молодых людей. Опера заканчивалась «всеобщим удовольствием».
Впрочем, театральные представления не всегда заканчивались удовольствием и веселым балом, который устраивался после оперы. Однажды в театре Столыпина поставили оперу «Олинька, или Первоначальная любовь», сочиненную князем Александром Белосельским-Белозерским. Сначала все было чинно.
Благопристойности ничто не нарушало.
Но Белосельский был не раз бедам начало.
Опера оказалась насыщенной фривольными шутками. Публика сначала недоумевала, потом зашумела и, наконец, повалила к выходу. Слухи о скандале в театре Столыпина достигли Петербурга. Перепуганный автор бросился за помощью к Николаю Карамзину, в ту пору еще неизвестному в качестве историка, но уже прославившемуся литературными произведениями. Современники вспоминали: «Князь Белосельский тревожно вбегает к Карамзину и говорит ему: «Спаси меня. Император (Павел Петрович) повелел, чтобы немедленно прислали ему рукопись моей оперы. Сделай милость, исправь в ней все подозрительные места; очисти ее, как можешь и как умеешь». Карамзин тут же исполнил желание его. Очищенная рукопись отсылается в Петербург. Немедленно в таком виде, исправленную и очищенную, предают ее на всякий случай печати. Все кончилось благополучно; ни автору, ни хозяину домашнего спектакля не пришлось быть в ответственности»[31].
Столыпин сдавал своих артистов внаем. Они выступали в «доме Пашкова» на углу Знаменки и Моховой и в Покровском театре, получившем свое название по улице Покровка. Прошло несколько лет, и Столыпин решил избавиться от дорогостоящего увлечения. Обратимся к «Горю от ума», где говорится о барине, распродавшем своих артистов:
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!
Отличие в том, что в 1806 г. Столыпин продал крепостную труппу не в розницу, а оптом. За 74 певиц, танцовщиц и комиков он запросил 42 тысячи рублей. Крепостные обратились в московскую дирекцию императорских театров с просьбой купить их у барина. Дирекция нашла сделку выгодной. В докладной записке императору Александру I дирекция отмечала: «Умеренность цены за людей, образованных в своем искусстве, польза и самая необходимость театра… требуют непременной покупки оных…»[32] Однако Александру I цена показалась слишком высокой. Столыпин снизил цену, но ненамного. В те же годы графиня Головкина широким жестом подарила своих крепостных артистов дирекции императорских театров, тогда как Столыпин выручил за крепостную труппу 32 тысячи рублей. После перехода на казенную службу в афишах против фамилий артистов стали ставить «г-н» и «г-жа», но от этого они не стали господами. Один из приказов дирекции императорских театров гласил: «С детьми людей, купленных у г-на Столыпина и подаренных графиней Головкиной… поступать как со своей собственностью». Детей артистов, если они окажутся неспособными к танцам и пению, велено было употреблять на хозяйственных работах. Но даже с талантами из крепостных не церемонились. Мария Лисицина с успехом исполняла роль Рутины в опере «Русалка», что не помешало дирекции высечь актрису розгами и не когда-нибудь, а в день ее свадьбы. Лишь через много лет бывшие крепостные и их семьи обрели полную свободу. Варенька Столыпинская уехала в Петербург и покорила столичную сцену. Впоследствии она вышла замуж за философа и публициста Н.Н. Страхова.
