Барбара Аутланд Бейкер - Арнольд и я. Жизнь в тени Австрийского Дуба
В то время как Австрия приходила в себя после недавно отгремевшей войны, родители Арнольда служили на немецком участке австрийской таможни. У них не было никаких других идей по воспитанию детей, кроме как растить их в традициях выживания. Инфраструктура страны была разрушена войной, и требовалось основательно попотеть, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Неудивительно, что восстановление довоенного уровня жизни стало для австрийцев главной целью, но вначале идея объединения разрозненных коммун в одну страну была очень призрачной.
Несмотря на то что важнейшей задачей австрийских властей стало послевоенное возрождение, требовались и определенные усилия для улучшению психоэмоционального состояния гражданского населения. Каждый, кто участвовал в боевых действиях, страдал от коллективного комплекса вины, а отрицание этой вины стало общим правилом. Ну а граждане, знавшие историю «из первых рук», предпочитали помалкивать и не особо распространяться о войне. Даже к моменту рождения Арнольда на душе его отца было неспокойно, и эхо войны постоянно звучало в их повседневной жизни. Семья полностью подчинилась милитаристскому режиму Густава, сутью которого стал окрик «Ахтунг!», – услышав его, Рели, Мейнхард и Арнольд должны были беспрекословно выполнять распоряжения отца. Слова «дисциплина, постоянство и самосовершенствование» стали их семейным девизом.
Для облегчения собственных страданий Густав напивался – чаще всего он нагружался «вечерним шнапсом», а вечером в пятницу вместе со своими дружками устраивал общую попойку. На этих шумных сборищах они играли и рассказывали разные истории, а затем спотыкаясь шли домой к своим любимым женам. Отец Арнольда был склонен к проявлению неслыханной щедрости и тратил много денег из своего еженедельного заработка на пиво для своих друзей. Ради семьи Рели приходилось не только контролировать безудержные траты мужа, но и подрабатывать на стороне, чтобы купить товары, на которые не хватало заработка сельского полисмена. Закончилось все тем, что она привыкла действовать за спиной своего мужа, и это стало своего рода защитной реакцией на чванство и притеснения со стороны супруга.
Каждое воскресенье семья ходила на исповедь в церковь, где каялась в своих грехах местному священнику. Нельзя сказать, что родители Арнольда были набожными людьми, они просто следовали традиции, принятой в католическом обществе, и хотели, чтобы со временем их дети стали такими же – отличными австрийскими сыновьями. Нетрудно догадаться, что главной во всем этом действе была внешняя видимость – одна сплошная внешняя видимость и слепое соблюдение однажды заведенных ритуалов.
После войны большинство австрийцев жили в сильной нужде, но отцу Арнольда удавалось извлекать выгоду из своего положения в городе. Любимым занятием местных жителей были пешие прогулки по соседним деревням, и, когда герр Шварценеггер по пыльной дороге приводил свою семью к соседям, те привечали их. Домашние деликатесы – мясо под соусом, шницель, яблочный пирог, сыры и пиво – становились их воскресным обедом.
Здоровье было «пунктиком» Густава – повсюду он ходил только пешком. Рели выращивала овощи и держала небольшую ферму, что позволяло ей обеспечивать свою семью трехразовым горячим питанием, а ее муж, несмотря на свой суровый нрав, во время еды развлекал домочадцев разными занимательными историями. Во время каждого приема пищи Густав наставлял своих сыновей учиться пользоваться серебряными приборами, как того требовали строгие правила этикета. И еще они должны были держать локти прижатыми к талии, а если они этого не делали, то он хлестал их по щекам.
Отдых умиротворял Густава: ему нужно было отвлечься от военных воспоминаний и перфекционизма, и такой отдушиной для него стала классическая музыка. При этом он не просто уважал таких композиторов, как Бах и Моцарт, но и сам выступал в качестве дирижера в местном оркестре. Он проводил бесчисленные часы, слушая произведения этих музыкантов, и, казалось, его душа находила успокоение в этой великой музыке. Несмотря на то что сыновья Густава не разделяли отцовского увлечения при его жизни, его тяга к эстетике высокого искусства все же передалась им. Со временем Арнольд обнаружил в себе интерес к искусству, когда, воспользовавшись случаем, начал позировать под классическую музыку и собирать картины для своего будущего музея.
Тем не менее бóльшую часть своего детства Арнольд провел в состязаниях, ведь его отец всячески поощрял дух соперничества в своих сыновьях – футбол, бокс и керлинг стали их любимыми занятиями. Братья часами тренировались в упражнениях с мячом, а Мейнхард даже стал местной футбольной знаменитостью. Парни не раз сходились в кулачной битве, и первенец Шварценеггеров в очередной раз стал звездой – на этот раз в боксе. Когда близлежащее озеро замерзало, они тренировались в запуске девятидюймового камня по льду, и Мейнхард стал отцовским любимчиком в игре в керлинг.
По заведенным в семье строгим правилам дети называли Густава «отец» (Vater) вместо обиходного «папа». Отец, будучи перфекционистом до мозга костей, заставлял сыновей состязаться в любом деле, будь то умственные забавы, школьные оценки или работы. Из-за разницы в возрасте Мейнхард обычно выходил победителем, и, помимо того что он снискал уважение со стороны родителей, он еще и умудрялся добывать себе карманные средства за счет денежных призов. У матери не было достаточно сил, чтобы вмешаться в этот неравный спор, и все, что она могла сделать, – это утешить своего младшего сына. Она, конечно, понимала природу детской ревности, но ничего не делала для того, чтобы изменить поведение своего мужа.
Когда ее сыновья стали взрослеть, у них обнаружился еще один общий интерес – женщины. Мальчики с легкостью завоевывали сердца сестер своих друзей, девочек из школы и туристок, приезжавших на озеро. Отец поддерживал подобное увлечение сыновей и даже выдавал каждому из них по бутылке пива, чтобы они могли укрыться со своей «добычей» в укромном месте. От взрослых людей смышленый от природы Арнольд узнавал множество интересных вещей о жизни, в том числе и об отношениях с прекрасным полом. Успех у женщин мог казаться ему обыденным, но, по всей вероятности, подобному положению вещей способствовала хорошо развитая мускулатура этого арийца. Очень может быть, что инициалы А. А. Ш. оставили свой след во многих женских сердцах.
Промискуитет не был, однако, проявлением неуважения к матери – на протяжении всей жизни она с нежностью относилась к своим сыновьям и проявляла материнскую заботу. Рели была больше слугой, чем равноправным партнером для Густава, и ее молодые сыновья не могли по достоинству оценить ее жертву – только к двадцати пяти годам Арнольд стал воспринимать свою мать как равного себе человека.
