Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Может быть, «они» и правы: так будет нам лучше, тем более что «он» действительно вел себя по-товарищески и даже танцевал, как мы. А может, это ему самому зачем-то нужно было. Жизнь многогранна!
Визы для пребывания во Франции нам раздобыли на пять месяцев. Время пролетало, съеживаясь, как шагреневая кожа, и мы готовились к отъезду, когда нам сообщили, что четверых из нас, включая меня, посол оставляет для работы в посольстве. Вскоре пришел и приказ по МИДу о зачислении меня в штат Министерства в качестве стажера посольства во Франции.
Тут самое время сказать несколько слов о после Виноградове Сергее Александровиче. Сам он попал в дипломатию в 1940 году с преподавательской работы после известной чистки Наркоминдела. Был человеком многих достоинств, из которых я бы выделил прежде всего здравый смысл, любовь к людям и общительность. С. Виноградов был великолепен в светской парижской жизни, хотя его французский язык, мягко говоря, хромал даже после двенадцати лет пребывания во Франции, обладал замечательным чутьем на перспективных политических деятелей и любил работать с молодежью.
Так вот, Виноградов острым своим взглядом присматривался к каждому из нас, часто беседовал, приметил, что мы довольно быстро стали чувствовать себя в Париже, как рыба в воде. Нам не стоило большого труда проводить переговоры по телефону, смотаться на другой конец города, а с еще большим удовольствием куда-нибудь в провинцию, написать нехитрое письмо, сходу перевести не только беседу, но и публичное выступление на различные темы. Это выгодно отличало нас от большинства дипломатов-старожилов, которые и в самом деле привыкли к довольно «оседлому» образу работы в посольстве, а связей и контактов с иностранцами, по обычаям, которых свежий ветер пока еще не коснулся, сторонились.
Так что в нас он видел как бы молодую поросль для посольства. Решение взять нас на работу принял твердое, и это было вдвойне важно для нас. Дело в том, что количественный состав работников посольства был ограничен жесткой квотой со стороны Франции — такие были времена — и мест в этой квоте ни для кого из нас не было, а срок действия наших виз истек. Стало быть, Виноградов оставлял нас во Франции как бы явочным порядком в расчете на то, что власти не станут нас выдворять. Никаких выданных французами документов у нас в этих условиях не было и быть не могло, паспорта наши хранились в консульстве во избежание того, что в случае, если бы мы их утеряли или в каких-то обстоятельствах их изъяла по причине просроченных виз полиция, мы остались бы вообще без каких-либо доказательств, что мы хотя бы въехали во Францию на законных основаниях. В кармане у нас покоились лишь фотокопии с паспортов — бумага более чем сомнительная с правовой точки зрения. Правда, довольно скоро я дополнил ее французскими водительскими правами, которые во Франции фактически обладают силой нашего внутригражданского паспорта.
Все бы это было вполне сносно и даже увлекательно, если бы не одна деталь. Я уже пару лет как был женат, а заполучить при таком полулегальном собственном статусе жену в Париж было не просто. Добиться этого удалось только спустя три месяца, когда была изыскана возможность узаконить мое пребывание в качестве официально признанного французскими властями сотрудника посольства.
К тому времени, когда я обрел статус сотрудника Министерства иностранных дел, — август 1955 года, — все больше давал о себе знать новый курс Советского Союза во внешней политике. Конечно, международная обстановка была сложна и противоречива. Набирала темпы гонка вооружений. В Советском Союзе крайне негативно были восприняты Парижские соглашения, подключение ФРГ к НАТО. В качестве одной из ответных мер Советский Союз в мае 1955 года денонсировал Договор о союзе и взаимопомощи с Францией, заключенный в результате визита в СССР главы Временного правительства Франции генерала де Голля в декабре 1944 года. Думаю, что обоснованность такого шага не была бесспорной. Конечно, обстановка в Европе изменилась по сравнению с теми временами, когда был заключен этот договор. В то же время денонсация такого договора ослабляла правовые основы советско-французских отношений.
Наряду со всем этим новое советское руководство делало ставку на знакомство, контакты, диалог с Западом. Своеобразный старт этого нового курса был дан в рамках отношений между СССР и Францией. Им стали гастроли известного французского театра «Комеди Франсез» в Москве в апреле 1954 года. Уже само по себе это необычное для советской жизни тех лет культурное мероприятие превратилось в крупное общественно-политическое событие, предвестника перемен. Эффект был усилен тем, что на заключительном спектакле присутствовали руководители КПСС, на что не могли не обратить внимание во всем мире.
В июле 1955 года в Женеве состоялась первая после войны встреча глав государств и правительств СССР, США, Франции и Англии. В мире с надеждой заговорили о «духе Женевы».
В феврале 1956 года пришел XX съезд КПСС. Секретный доклад Н. С. Хрущева. Сенсация мирового масштаба. Франция под глубочайшим впечатлением.
Принцип мирного сосуществования становится основой взаимоотношений Советского Союза со странами Запада. Огромный интерес в международном общественном мнении ко всему, что связано с нашей страной. Все это сказывалось на международных делах в целом, это требовало ускоренной перестройки деятельности советской дипломатической службы. С. Виноградов, принимавший, кстати, участие в Женевской встрече, хорошо чувствовал дуновение перемен. Во Францию он был назначен после смерти Сталина. Во главу угла своей деятельности он поставил улучшение советско-французских отношений и всячески нацеливал на это коллектив посольства. Мне такой подход импонировал и стал определяющим в моей работе.
Мы стали придавать все большее значение культурным отношениям с Францией, связям с общественностью. Раньше на эту сферу деятельности смотрели как на третьестепенную. Достаточно сказать, что никто из дипломатов в посольстве полностью свое время этой работе не отдавал. В середине 1955 года было произведено нововведение в структуре посольства. Прибывший в Париж новый советник В. И. Ерофеев практически целиком сконцентрировался на культурных связях. В условиях, когда в составе посольства было всего три советника, это было существенным изменением (попутно стоит отметить, что, став послом СССР во Франции в 1990 году, я нашел в посольстве 17 советников). В посольстве была создана культурная служба, и именно туда и определили меня, как только я стал сотрудником посольства. Признаюсь, это вызвало у меня поначалу самое глубокое огорчение. Еще бы! Одному из моих сотоварищей В. Рыбакову был доверен реферат по Алжиру; разгоравшаяся там война все больше заполняла политическую жизнь страны — только и разговоров, что о ней. Другой, М. Бусаров, преисполненный серьезности, рассуждал о будущем французской экономики. А меня вот бросили на какие-то культурные связи, что-то эфемерное, потому что их в общем-то по серьезному счету и не было. Все во мне протестовало и бродило, как это, видимо, происходит с молодым вином, только что розлитым по чанам для ферментации. Правда, еще один сокурсник, Ф. Иванов, вообще попал в протокольную службу, но какое утешение от беды товарища?
