Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича
Помимо этого в Берлине молодой ученый участвует в нескольких научных кружках (Русская академическая группа[189], Союз русских студентов[190] и др.). Его философско-правовые исследования приводят к сотрудничеству с признанным главой русской идеалистической философско-правовой школы – П. И. Новгородцевым, вместе с которым Гурвич уже в 1921 г. основывает Клуб философии права[191]. Контакты с П. И. Новгородцевым позволяют молодому ученому получить должность на создаваемом в те годы Русском юридическом факультете в Праге, где с 17 мая 1922 г. Гурвич числится как приват-доцент международного права. Благодаря этому мыслитель оказывается в центре философской и правовой жизни русской научной эмиграции, многие представители которой работали тогда на этом факультете, возглавляемом П. И. Новгородцевым[192].
В число тех, с кем сотрудничал и дискутировал Гурвич, входили признанные лидеры русской правовой науки того времени П. И. Новгородцев, СИ. Гессен, Н. Н. Алексеев[193]. Именно русские ученые были тогда основными читателями работ Гурвича (написанных в первые годы эмиграции не только на русском, но и на немецком языке), о чем свидетельствуют их рецензии и критические отзывы о его трудах. Это относится даже к работам о творчестве немецких мыслителей, которые были предназначены скорее для русской философской публики[194]. Так, труд 1924 г. на немецком языке по этике Фихте[195], которому предшествовали более мелкие работы о философии этого немецкого философа, представляет собой нечто иное, как магистерскую диссертацию, защищенную Гурвичем в Институте философии при Русской академической группе в Берлине[196].
Тесные научные контакты Г. Д. Гурвича с П. И. Новгородцевым в рамках Русского юридического факультета в Праге обусловили влияние идей школы «возрожденного естественного права», лидером которой и был Новгородцев, на формирование научного мировоззрения Гурвича. Развивая свои философско-правовые идеи после эмиграции, молодой ученый следует усвоенному еще в России принципу бесконечности пути к правовому идеалу, который был сформулирован П. И. Новгородцевым в сочинении «Об общественном идеале». Гурвич принимает и интегрирует в свою правовую теорию концепцию общественного идеала Новгородцева (хоть и упрекает ее автора в симпатиях к индивидуализму)[197] и во всех своих работах исходит именно из данного понимания общественного идеала – как бесконечного задания, завершение которого проецируется в недоступное предвидению будущее и результат выполнения которого бесполезно искать в эмпирически заданной действительности[198]. Это стремление и служит «внутренним смыслом» социального поведения – в других своих работах Гурвич пытается объяснить последнее через связь с ценностями[199].
С 1922 г. мыслитель работает на Русском юридическом факультете Пражского университета. Первоначально Гурвич был закреплен за кафедрой государственного права, фактически преподавал сначала историю политических учений, а затем международное право. Немалое значение для понимания процесса становления правового учения Гурвича имел читавшийся им в те годы (1922–1924) курс международного права, который демонстрирует стремление мыслителя найти применение своим общетеоретическим идеям в юридической практике[200]. Здесь Гурвич сосредоточивает свое внимание на поиске неэтатистской концепции международного правопорядка. Как удачно замечает М. В. Вишняк, лейтмотивом этой книги, равно как и всей социально-правовой теории Гурвича той эпохи, является «тотальное видение права»[201]. Именно такой подход и составлял центральное звено социально-правовой доктрины, развиваемой мыслителем впоследствии.
Уже в этой работе сформулирована исчерпывающая критика юридического позитивизма, которая в дальнейшем стала программной для социолого-правовой концепции Гурвича. Право не ограничивается сферой государственного правотворчества и правоприменения, равно как и не может быть представлено в качестве единой системы норм: неотъемлемой чертой международного сообщества, как и каждого отдельно взятого общества, является правовой плюрализм, который вполне совместим с идеей государственного суверенитета. В этой небольшой и малоизвестной книге в общих чертах виден остов той концепции социального права, которую ученый сформулировал еще в революционной России.
К двум основным принципам науки международного права Гурвич относит тезис о существовании неорганизованного правового общения между государствами – общения, которое в силу самого факта своего существования порождает автономные регулятивные механизмы. Такие формы общения и являются нормативными фактами, в которых уже тогда ученый видел основу права. Признание отдельными государствами и международным сообществом этих нормативных фактов создает основу международного права, которое затем фиксируется в нормах конвенций, деклараций и иных источников писаного права. В более поздней книге («Идея социального права и современность», 1931) мыслитель развивает эти тезисы, но оставляет неизменными принципы своего подхода. Неправильным поэтому представляется мнение Кеннета Вальтца о том, что «Гурвич считал межгосударственные конфликты искусственными, вызванными недопониманием между государствами, из чего возникают “сбои” в правовом общении»[202].
Важным дополнением к этому курсу является доклад Гурвича в Русском академическом союзе в Париже о философии права Гуго Гроция, прочитанный в 1925 г.[203] В этой работе мыслитель еще раз формулирует принципы своего идеал-реалистического подхода к праву (сходство с ним он находит в теории рассматриваемого автора), которые он двумя годами раньше выразил в своем учебнике международного права: право не может сводиться только к нормам права «позитивного»; право возникает не благодаря «приказу» властвующего, но стихийно, в процессе общения; оно существует на разных уровнях социальной действительности и представляет собой форму осуществления ценностей[204].
После трех лет между Берлином и Прагой (1922–1925) мыслитель принимает решение переехать во Францию, где его приглашают читать курсы теории права, истории русской философии права и истории современной философии права в научных институтах русской эмиграции[205]. С течением времени его покровителем стал Леон Бруншвиг, видный философ той эпохи, который предоставляет возможность Гурвичу с 1927 г. читать в Сорбонне курс по современной немецкой философии. Вероятным мотивом эмиграции во Францию является экономический кризис в Германии и Чехословакии тех лет, послуживший причиной выезда во Францию и США многих русских эмигрантов[206]. Другой причиной переезда во Францию могли стать трения мыслителя с его коллегами по Русскому юридическому факультету, где, по замечанию Гурвича, он «был объектом травли со стороны всего факультета»[207]. Несмотря на это критическое замечание, нельзя недооценивать важность того опыта интеграции в русскую научную эмиграцию, который Гурвич прошел за годы пребывания в Праге. Именно преподавание и научные контакты по Пражскому университету позволили мыслителю найти возможность для переезда во Францию, где первоначально он также вращался преимущественно в кругах русских ученых.
О важности проблем русского философско-правового дискурса для Гурвича в тот период свидетельствуют написанные мыслителем на немецком языке статья «Обзор русской философии права»[208] (в которой Гурвич, рассматривая перспективы русской философии права, подчеркивает ее самобытный характер и ориентированность на идеал-реализм в противовес традициям позитивизма, никогда не являвшегося, по мнению ученого, господствующим течением в русской правовой мысли[209]) и статья «Два величайших русских философа права: Борис Чичерин и Владимир Соловьев»[210].
В противостоянии двух великих русских философов Гурвич принимает сторону Вл. Соловьева, воспринимая его тезисы о праве как о форме выражения сверхличностных ценностей. Критикуя теократические идеи Соловьева и выступая против чрезмерного сближения морали, религии и права, Гурвич в то же время явно принимает сам «универсалистский» подход этого мыслителя, противопоставляя его «индивидуалистическому» подходу Чичерина[211]. Право, в конечном счете, является не «минимумом нравственности», а, как подчеркивает Гурвич, лишь средством для осуществления нравственности[212]. Но это не два разных аспекта духовности – внешний и внутренний, как думал Кант и за ним Чичерин; право и мораль являются однопорядковыми явлениями, представляя собой разные ступени осуществления идеала[213]. Именно эта идея лежит в основе идеал-реалистического подхода В. С. Соловьева к праву, отличая его концепцию от схожих, но отнюдь не тождественных его взглядам идей философии Фихте.
