Мэттью Стерджис - Обри Бердслей
Вдохновение в то время Бердслей черпал в первую очередь из книг. Если школьные занятия и учителя обеспечивали ему живой материал для шаржей и жанровых сцен, то книги предлагали другую, простую и понятную основу для юмора. Он использовал известные сюжеты, но король Иоанн Безземельный, с улыбкой подписывающий Великую хартию вольностей, и папа римский, тяжело опирающийся на Церковь, были им уже интерпретированы по-своему. Осенью 1886 года, когда Бердслей вместе с остальными учениками изучал вторую книгу «Энеиды» Вергилия, он воспарил к новым творческим высотам. В приливе вдохновения Обри сам стал переводить поэму, сложил непочтительную песенку об Энее, попытавшемся ускользнуть из осажденного города на воздушном шаре, и создал серию из 19 комических рисунков, иллюстрирующих бегство из Трои. Последние имели такой успех, что Бердслей обещал сделать второй комплект для мистера Пэйна, немного поменьше. Судя по всему, Обри опять удалось одновременно рассердить учителя и получить его одобрение [10].
О прочной связи живописи и литературы свидетельствуют обильно декорированные поля многих книг, купленных им в то время. Свой экземпляр Джонатана Свифта Обри украсил двумя искусными портретами автора и многочисленными иллюстрациями, а на полях пьес Кристофера Марло изобразил их персонажей. Многие тома серии «Русалка» разрисованы им чуть ли не на каждой странице. При этом Обри расширил свой стилистический репертуар: попытался, к примеру, воспроизвести с помощью пера и чернил эффект гравюрного фронтисписа с портретом Фрэнсиса Бомонта – драматурга Яковианской эпохи, писавшего вместе с Джоном Флетчером (в свое время они были самыми популярными драматургами Англии, но впоследствии затерялись в тени Шекспира). Впрочем, на более масштабные художественные эксперименты ничто не указывает. Бердслей не изучал работы великих художников – ни прошлых лет, ни современных. У Хинд-Смита имелось четыре копии гравюр, сделанных для него Бердслеем, но, судя по всему, это были традиционные пейзажи, похожие на тщательно воспроизведенный рисунок церкви в Эгхэме, который Обри сделал в 1886 году.
Великие достижения книжных иллюстраторов 60-х годов XIX столетия были широко доступны, но они не оказали на Бердслея заметного влияния. На этом этапе в его творчестве, определенно, нет никаких следов увлечения прерафаэлитами или художниками эстетического направления, а также намеков на знакомство с «Притчами» Миллеса или моксоновским изданием стихов Альфреда Теннисона – наиболее яркого выразителя сентиментально-консервативного мировоззрения викторианской эпохи, любимого поэта самой королевы [13]. Даже японские фонарики и веера, которые Обри видел в витринах модных брайтонских магазинов, пробуждали в нем лишь интерес к Востоку, но не попытки воспроизводить его экзотику. Близкие сердцу Бердслея и хорошо ему знакомые гротески Джона Тенниела, проиллюстрировавшего «Алису в Стране чудес», и Артура Бойда Хоутона, художника двухмерного пространства, никак не проявились в его подростковых работах. Школьные рисунки почти не дают представления о том, кем предстояло стать Обри Бердслею. Они были плодами его интереса к драме и литературе, а также способом покрасоваться перед окружающими [11].
Сцена тоже предлагала ему способ для самовыражения и саморекламы. После скромного участия в домашних представлениях в кругу пансионеров Обри открыл для себя более широкую аудиторию.
Одним из кульминационных моментов учебного года в Брайтонской средней школе было рождественское представление, которое проходило не в здании на Бэкингем-роуд, а в Куполе – бывшей скаковой конюшне принца-регента рядом с Королевским павильоном, превращенной в городской театрально-концертный зал. Почти все ученики так или иначе принимали участие в этом представлении. Подготовку к нему мистер Маршалл начинал в октябре – выбирал определенную тему, героя, к примеру Робин Гуда, Христофора Колумба или короля Артура, а Фред Эдмондс и К. Т. Уэст, которых называли Гилбертом и Салливаном для средней школы, сочиняли комическую оперу. Мистер Кинг писал стихотворный пролог, а другой учитель – музыку для увертюры и торжественного выхода. Мальчики составляли актерскую труппу, хор и оркестр. Такие представления подчас собирали аудиторию до 3 тысяч зрителей.
Бердслей неизменно принимал участие в этих масштабных проектах и со временем стал играть в них заметную роль. В представлении 1885 года его участие не отражено в записях, но к концу второго года учебы таланты Обри были достаточно хорошо известны, чтобы ему поручили важную роль – Бердслей читал пролог, написанный мистером Кингом. Обри воплощал образ школьника – собирательного персонажа – и без запинки произносил античные пентаметры, подводившие итоги учебного года и представлявшие других героев спектакля. Его имя стояло первым в списке актеров, а портрет работы младшего преподавателя Ф. Дж. Страйда наряду с изображениями немногих других украшал программу. Это уже можно считать началом славы [12].
В начале следующего семестра интерес Обри к драме получил очередной импульс развития. В школу пришел новый ученик – Чарлз Кокран, который впоследствии стал знаменитым театральным импресарио. В 14 лет Кокран уже пострадал от своей любви к зрелищам: из предыдущей школы его исключили за то, что ушел с уроков, чтобы посмотреть 5 ноября на фейерверки Гая Фокса[14].
Бердслей был рад появлению новичка, за которым тянулся шлейф дурной славы, и в первый же вечер за ужином сел за его стол. Впоследствии Кокран вспоминал Обри так: «Он говорил очень быстро, выразительно жестикулировал и в целом был мало похож на типичного англичанина». В ходе того разговора быстро обнаружился их общий интерес к театральным подмосткам. Бердслей произвел глубокое впечатление на Кокрана своими глубокими познаниями и изысканными вкусами. Словом, они стали друзьями.
Мистер Кинг был очень рад иметь в пансионе нового энтузиаста театрального искусства. Он посоветовал Бердслею и Кокрану организовать силами пансионеров концерт, который стал первым в череде многих других. Вместе со Скотсон-Кларком, который был приходящим учеником и официально не считался участником постановки, они часто устраивали небольшие театральные представления, состоявшие из фарсовых сцен, песенок и декламации.
Каждый мальчик имел собственную специализацию, свое амплуа. Бердслей, позаимствовавший номера из репертуара сестры Мэйбл, читал сцену катания на коньках из «Записок Пиквикского клуба», причем делал это поразительно живо, а иногда даже надевал ролики. Он также читал любимые фрагменты из «Сна Юджина Арама» и «Призрака Мэри» Томаса Гуда. Мальчики показывали одноактные спектакли, например «Бокс и Кокс»[15] и «Ткачиху из Спитлфилдза», которые, по свидетельству Кокрана, отличались не только яркими персонажами, но и замечательным гримом – они накладывали его с помощью кисточек и коробочки акварельных красок. Нужно ли говорить, что руку к этому прикладывал Обри Бердслей?
Эти совместные представления сблизили троих друзей и вдохновили их на очередные проказы. Они составляли хитроумные планы по сбору средств для тайных походов на дневные представления в брайтонском театре и стали завзятыми театралами, выдвигавшими множество «суждений» об актрисах, которых видели. Мальчики перенесли свои драматические занятия за пределы сцены. Был случай, опять же по свидетельству Кокрана, когда Брайтонская средняя школа проводила крикетный матч в Истбурне против команды учебного заведения, из которого в свое время его исключили. Кокран и Бердслей сопровождали команду в группе поддержки. По прибытии в Истбурн Обри загримировался стариком, надев парик и приклеив фальшивую бороду, и нанес визит директору школы команды соперников. Он представился Джаспером Рейнером, сказал, что недавно приехал из Калифорнии, с золотых приисков, и попросил разрешения привести двух своих юных племянников на чай. Директор, поддавшийся на обман, согласился, и Бердслей провел двух «юных Рейнеров» в гостиницу «Альбион», где они и выпили чаю [13].
Год спустя трое друзей приняли участие в спектакле, устроенном в честь большого юбилея[16]. Бердслей снова читал пролог: он олицетворял дух прогресса. Обри представил ряд исторических фигур, включая Генриха II в исполнении Скотсон-Кларка и Генриха VII, которого сыграл Кокран. Четкость его дикции и мастерство грима заслужили особую похвалу обозревателя журнала «Прошлое и настоящее».
Статус Бердслея в школе повысился. Мистер Кинг попросил его нарисовать несколько карикатур для «Прошлого и настоящего». Его «Анализ юбилейного крикетного матча» – серия юмористических картинок о правилах игры в крикет – был опубликован в июньском выпуске 1887 года и стал печатным дебютом Бердслея в качестве художника. Обри пришлось переделать картинки для передачи менее удобными средствами в виде чернил для литографии, и они появились вместе с комментарием, объясняющим это обстоятельство и приносящим извинения за возможную потерю качества.
