Андрей Турков - Александр Твардовский
4
«Князь… упрекнул меня только в одном: что я все же (!) покамест несколько (!) уступаю Некрасову (!!!)», — с доброй иронией писал жене Твардовский о понравившемся ему в целом выступлении этого человека высокой культуры (действительно князя, сына либерального царского министра П. Д. Святополк-Мирского), вскоре исчезнувшего в кровавых волнах ГУЛАГа.
5
«Вражеское охвостье в Союзе писателей» — под таким заголовком вышла статья в том же «Большевистском молодняке» 30 августа 1937 года и т. п. Уже и начальник смоленского Главлита («псевдоним» советской цензуры) поднимал вопрос о запрещении переиздания «Страны Муравии», где «автором протаскивается не что иное, как бухаринско-кулацкий тезис — „коллективизация — результат административного нажима“».
6
Подробнее см. мою статью «На той войне незнаменитой…» // Третьи Твардовские чтения [Сборник]. Смоленск, 2008.
7
Воспоминания об А. Твардовском [Сборник]. М., 1978. С. 327.
8
Например, стихи «Боку — в бок» (об известном немецком военачальнике фельдмаршале фон Боке, командующем группой армий «Центр» при вторжении в СССР), многочисленные фельетоны о подвигах «донского казака Ивана Гвоздева» и т. п.
9
«Что же касается „Василия Тёркина“, то это произведение могло бы относиться и ко всякой другой войне — нет здесь особенностей нашей войны» (Асеев И. О чувстве нового //Литература и искусство. 1943. 3 апреля). «Новых черт советского человека» не увидел в герое Твардовского Николай Тихонов (Отечественная война и советская литература // Новый мир. 1944. № 1–2), а позже и Федор Гладков: «…Изображаются как будто советские люди, а перед читателем сермяжные мужички чересполосной России» (Там же. 1945. № 4).
10
Через несколько лет после конца войны один норвежец рассказал поэту о русском, бежавшем из плена: «Он прожил у меня пять дней и в ночь на шестой ушел, ни за что не хотел остаться… Я вывел его опять в лес, дал ему на дорогу что мог — хлеба, спичек, соли, немножко табаку. Я спросил его, куда он идет теперь, куда он так спешит. Мне было страшно подумать, что еще с ним может случиться в пути. „На Берлин“, — ответил он» (из очерка Твардовского «На хуторе в Тюре-фиорде», между прочим, подвергшегося при своем появлении, в 1950 году, критике в печати за «плохое знание норвежской действительности»).
11
«Эти плачи мы бросим. В нашей стране плакать не приходится», — писал в 1937 году Демьян Бедный в статье «Песельники, вперед».
12
Не давняя ли, затаенная боль тут проглянула: «…он очень любил цветочки, — писал Александр Трифонович после смерти сына, — особенно любил обдувать одуванчики».
13
«Предположим, что Андрей и Анна встретились бы друг с другом, — писал одним из первых откликнувшийся на публикацию поэмы В. Б. Александров в рецензии „Дом у дороги“. — Больше нам не надо о них тревожиться. Мы вправе были бы успокоиться на благополучном конце, отложить прочитанное и забыть. А забывать нельзя» (Литературная газета. 1946. 27 июля). «Но сколько же их было, подобных злоключений без счастливой развязки, без оправдавшихся надежд», — говорилось и в пространной статье Н. Вильмонта «Заметки о поэзии А. Твардовского» (Знамя. 1946. № 11–12. С. 209).
14
Постановления ЦК ВКП(б) «О кинофильме „Большая жизнь“» и «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (1946), «Об опере „Великая дружба“ В. Мурадели» (1948).
15
Надо добавить, что весьма ортодоксально мысливший и соответственно поступавший Д. А. Поликарпов был порядочным человеком и, несмотря ни на что, оставался с Твардовским в хороших отношениях. Л. С. Соболев же не упускал возможности «пролезть в дамки». Это ему, наконец, удалось после активного участия в травле сборника «Литературная Москва», созданного группой видных писателей (М. Алигер, А. Бек, В. Каверин, Э. Казакевич, К. Паустовский, В. Тендряков и др.) и содержавшего ряд острокритических произведений («Рычаги» А. Яшина, «Реализм современной драмы» М. Щеглова, «Заметки писателя» А. Крона и др.). Он был обласкан Н. С. Хрущевым и стал председателем новообразованного Союза писателей РСФСР. Впрочем, еще на первом съезде советских писателей, в 1934 году, Соболев возбудил восторг Горького и властей предержащих, начав свою речь льстивыми словами: «Партия и правительство дали советскому писателю решительно все. Они отняли у него только одно — право плохо писать». Леонид Сергеевич еще себя покажет и в более позднюю пору. Основательно же позабытый критик А. М. Лейтес в 1930-е годы «блеснул» характерным для того времени афоризмом. «Социалистической революции нужны литературные дредноуты, но перестроенные сверху донизу по социалистическому плану, — писал он в „Литературной газете“ 28 апреля 1934 года. — Большим кораблям (выдумаете: большое плаванье? Ошибаетесь! — А. Т-в) — большие переделки».
16
О книге А. Твардовского «Родина и чужбина» (Стенограмма обсуждения) // Вопросы литературы. 1991. № 9–10.
17
Вопросы литературы. 1991. № 9–10.
18
Она и позже давала новые «вспышки». Так, в 1951 году не кто иной, как член редколлегии «Нового мира» Михаил Бубеннов попытался оживить ее статьей «Нужны ли сейчас литературные псевдонимы?».
19
Литературный секретарь А. В. Луначарского; в 1953–1954 годах — сотрудник отдела критики «Нового мира», в 1965–1970 годах — член редколлегии.
20
Так, о стихах довольно известного поэта Твардовский сказал при обсуждении кандидатур на Сталинскую премию, что такие стихи может научить писать даже теленка.
21
См.: Черниченко Ю. Учитель [Предисловие] //Овечкин В. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1989. Т. 1.С. 16.
22
«Главная мысль <Шолохова>, помнится, такая, — вспоминал Липкин: — „Кому вы поручили писать о Сталинграде? В своем ли вы уме? Я против“». Между тем Гроссман провел в Сталинграде самые страшные месяцы, и присланные им оттуда очерки получили широкую известность.
23
В дневнике К. Чуковского 23 марта 1954 года отмечено, что Федин рассказывал ему о новой, «прелестной, едкой» поэме, прочитанной на его даче автором.
