Олег Мороз - Хронико либеральной революции. (Как удалось отстоять реформы)
После очередной вспышки инфляции осенью 1994 года правительство начало наконец более или менее последовательно осуществлять стабилизационную программу, предполагающую отказ от эмиссионного финансирования дефицита бюджета и его сокращение, что и позволило к осени 1995 года сбить инфляцию до умеренных значений…».
Осень 1994-го, осень 1995-го — это уже за пределами данной книги. Что касается 1993 года, на протяжении его, вплоть до октябрьского мятежа, никакого серьезного просвета в экономике, увы, так и не появилось.
III. РЕФЕРЕНДУМ
КОНЕЦ ПЕРЕМИРИЯ
Хасбулатов обозначает стратегические цели
Перемирие между Ельциным и его противниками закончилось раньше, чем можно было ожидать, — сразу же после новогодних и рождественских праздников. В двух номерах карманной хасбулатовской «Российской газеты» — за 9 и 10 января — была опубликована пространная статья спикера, где он фактически поставил под сомнение правомерность компромисса, достигнутого на VII съезде. В сущности, это был первый шаг к тому, чтобы аннулировать соответствующее съездовское постановление.
Хасбулатов вновь обрушился на президента и его окружение, обвиняя их во всех смертных грехах, хотя имя Ельцина во вполне византийской манере ни разу в статье не упоминалось. По словам спикера, постановление о стабилизации конституционного строя пришлось принимать из-за того, что некие нехорошие люди «резко и сознательно обострили» противоречия между исполнительной и законодательной властью, что какие-то «высшие должностные лица», «желающие продемонстрировать свою силу (часто от бессилия)», вызывали один кризис за другим, да и вообще «высшая исполнительная власть безоглядно ринулась в пропасть, увлекая туда все общество». Общество надо было спасать. Потому, дескать, и пришлось пойти на компромисс.
В самом постановлении автор задним числом усмотрел ряд огрехов. Главный из них — неправомерная процедура принятия документа: поскольку он представляет собой некий набор поправок к Конституции, то и принимать его следовало двумя третями общего числа депутатов, а не простым большинством…
Спрашивается, чего ж вы раньше-то молчали? Как пишет Хасбулатов, «соображения общественно-политической целесообразности пересилили соображения конституционной правосоразмерности». Понятно. Цель оправдывает средства.
Впрочем, позже последует несколько иное объяснение — знаменитое объяснение через ссылку на попутавшего г-на Хасбулатова беса.
Что касается референдума по основным положениям новой конституции, назначенного Съездом на 11 апреля, у Хасбулатова в этой связи тоже возникает, по его словам, «много вопросов, сомнений и раздумий». Прежде всего, «не очевидно, что на референдум придет требуемое большинство избирателей»: многие из них явно разочарованы эффективностью такого рода мероприятий. Да и деятельность тех лиц, «которые требуют от людей доверия», далеко не устраивает население.
Тут, надо полагать, опять-таки имелись в виду Ельцин и его команда — самому-то Хасбулатову со товарищи, как уверен спикер, народ безоглядно доверяет.
В действительности рейтинг Ельцина в течение всего времени противостояния двух властей был несопоставимо выше хасбулатовского рейтинга.
Очень сильно сомневается Хасбулатов, что в референдуме примут участие субъекты Федерации: «уже при проведении союзного референдума о сохранении Союза в обновленной форме, как, впрочем, и республиканского по вопросу об утверждении поста президента, многие регионы просто отказались принимать в нем участие; не создается ли такая ситуация и теперь?». К тому же надо учесть, что один из вопросов, который предлагается вынести на него, — это вопрос о национально-государственном устройстве России. Как считает Хасбулатов, «сама постановка подобного вопроса способна вызвать сильнейшие дезинтеграционные процессы». «Не распадется ли Россия после такого референдума?» — вопрошал автор.
Всеми этими рассуждениями Хасбулатов как бы подавал сигнал региональным властям, особенно деятелям представительной власти, какую позицию им следует занимать в вопросе о целесообразности проведении референдума.
Сам спикер прямо поставил ее под сомнение, заявив, что основные положения конституции, как и сами ее нормы, «имеет право толковать только Съезд народных депутатов» и никто другой. Предлагаемый же вариант принятия основ конституционного строя на референдуме, убежден Хасбулатов, «существенным образом ограничивает конституционное право высшего представительного органа по осуществлению им законодательных полномочий».
Если же референдум все-таки будет проведен, но вынесенные на него конституционные положения не получат большинства голосов, это, по мнению Хасбулатова, «резко ослабит государственную власть вообще», а потому «инициаторы референдума», несомненно, должны будут уйти в отставку — «абсолютно неизбежны» станут новые выборы как президента, так и депутатского корпуса.
Поскольку депутаты отнюдь не горели желанием слагать свои полномочия и переизбираться, вполне очевидно было, что такого рода заявлениями Хасбулатов вербовал из их числа новых волонтеров в ряды противников референдума.
По сути, в этой статье Хасбулатов обозначил стратегические цели, к которым, не допуская никакого разброда и шатания, стройными рядами должны стремиться все его союзники и единомышленники «в центре и на местах».
Забавно, что человек, открывший новый политический год такой вот запальной конфронтационной статьей, в своих воспоминаниях «на голубом глазу» уверяет: «Как известно, сразу же после окончания VII съезда ельцинисты стали нагнетать обстановку вокруг референдума. А ведь мы договорились превратить 1993 год в «год экономики».
Реанимация компартии
Огромным подспорьем для оппозиции стало восстановление российской компартии. Половинчатые ельцинские указы от 23 августа и 6 ноября 1991 года, не запрещавшие, а всего только «приостанавливавшие» деятельность КПСС и КП РСФСР, позволили коммунистам через короткий срок создать взамен «приостановленных» сразу несколько «новых» компартий. Это проявленное Ельциным весьма легкомысленное отношение к самой опасной, самой черной (хотя и красной) политической силе, терзавшей страну долгие десятилетия, было одной из его крупнейших ошибок. Собственными руками он создал себе более серьезного, чем даже национал-патриоты, противника. Впрочем, две эти силы с самого начала действовали в единой связке.
Конечно, полный запрет компартий кто-то мог бы счесть не очень демократичной мерой, однако эти осуждающие взгляды и речи, думаю, вполне можно было бы пережить, особенно если учесть, к чему в конце концов привело многомесячное противостояние с оголтелой оппозицией, в которой одну их главных ролей играли как раз коммунисты.
