Борис Грибанов - Фолкнер
Так завершается эта грустная книга.
В июне 1941 года гитлеровская Германия напала на Советский Союз, а в ноябре того же года японская военщина атаковала американский флот в Пирл-Харборе. Война стала мировой.
Фолкнер считал, что его место на фронте. В начале мая 1942 года он даже поехал в Вашингтон в надежде, что сумеет убедить военные власти взять его в авиацию. Но попытка не увенчалась успехом.
В мае 1942 года вышла в свет книга "Сойди, Моисей", она имела успех у критики, но денег принесла немного. А финансовое положение Фолкнера было ужасным. В июне он писал Барнетту: "Я даже не мог заплатить за два месяца за телефон, я должен бакалейщику 600 долларов, топлива на зиму нет. Но если бы я мог уехать в Калифорнию, я уверен, что через шесть месяцев я был бы в порядке".
Наконец в июле в Роуан-Ок пришло сообщение о том, что студия братьев Уорнеров готова подписать с ним контракт, предусматривающий гонорар в 300 долларов в неделю.
Фолкнер просил гарантированного срока в десять недель, но он не знал, что этим контрактом фактически обрекает себя на семь лет работы в Голливуде.
16. "Соляные копи"
Итак, он вновь оказался в Голливуде — городе, живущем призрачной жизнью, целиком зависящей от мельканья теней и красок на миллионах киноэкранов страны и мира. Здесь молились только одному богу — успеху, который приносил с собой славу и деньги. Фолкнер сказал об этом городе очень точно: "Мне не правится здесь климат, люди, их образ жизни. Здесь никогда ничего не случается, а потом в одно прекрасное утро вы просыпаетесь и обнаруживаете, что вам уже шестьдесят лет".
Эта призрачная жизнь, эта погоня за призрачным успехом для него ничего не значили. Он приехал сюда только ради того, чтобы заработать деньги, которые дали бы ему возможность продолжать писать свои книги. К проблеме материальной обеспеченности писателя Фолкнер вообще подходил как истинный художник. "Писатель, — говорил он, — не нуждается в экономической свободе. Все, в чем он нуждается, это карандаш и немного бумаги. Я никогда не верил в творчество, которое начинается, когда есть свободные деньги. Хороший писатель никогда не зависит от обстоятельств… Ничто не может остановить хорошего писателя. Единственное, что может остановить хорошего писателя, это смерть. У хорошего писателя нет времени беспокоиться об успехе или о богатстве. Успех как женщина — если вы раболепствуете перед ней, она отвергает вас. Так что обращаться с ней надо сурово. Тогда она, может быть, приползет".
На этот раз Фолкнер оказался служащим крупнейшей голливудской фирмы братьев Уорнер. Братья славились своей прижимистостью. О главе фирмы Гарри Уорнере его брат Джек писал: "В нем была жестокость содержательницы борделя". И тем не менее в сценарном отделе студии в то время, когда Фолкнер попал туда, работало около сорока лучших писателей-сценаристов. Среди них выделялись такие талантливые сценаристы, как Альва Бесси, Дальтон Трамбо, Альберт Мальц, — все они впоследствии в черные годы маккартизма предстали перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности по обвинению в принадлежности к коммунистической партии. На студии братьев Уорнер нашел пристанище и бежавший из гитлеровской Германии Томас Манн, к творчеству которого Фолкнер относился с высочайшим уважением. Фолкнер с негодованием писал Роберту Хаасу, что "эта скотина Гитлер", иммигрант из Австрии, "изгнал из его родной страны самого выдающегося художника нашего времени".
Братья Уорнер были известны своей ненавистью к Гитлеру, и именно к ним обратился президент Рузвельт в начале войны с просьбой создать пропагандистские фильмы, разъясняющие цели войны. Один из таких фильмов был задуман о генерале де Голле. Писать этот сценарий и поручили Фолкнеру. Однако, пока шла работа над сценарием, у Черчилля испортились отношения с де Голлем, он сумел в этом плане повлиять на Рузвельта, и тот, в свою очередь, охладел к идее создания фильма о главе сражающейся Франции, и сценарий был похоронен. Потом Фолкнера привлек к сотрудничеству его старый приятель Хоуард Хоукс, задумавший поставить фильм о команде "летающей крепости". А через некоторое время его перебросили на другой сценарий. Так потянулись безрадостные рабочие будни.
Он по-прежнему мечтал попасть на войну. Его не оставляли раздумья об этой войне и о том, что будет после нее. Когда он получил известие, что его приемный сын Малькольм уходит в армию, Фолкнер написал ему: "Война, конечно, очень плохая штука, которая не должна иметь место среди цивилизованных людей. Мы, как всегда, сражаемся против мощных батальонов призраков старых ошибок и позора, которые каждое поколение получает в наследство и само порождает. Мы выиграем эту войну, а после этого мы должны, мы обязаны очистить наш дом, наш мир, чтобы человек мог жить в нем в мире. Я верю, что мы сделаем это. Я завидую тебе, что ты достаточно молод, чтобы принять в этом участие".
Его возмущало, что Соединенные Штаты, ведя войну с фашистской Германией, по-прежнему допускают у себя дома расовое насилие. Летом 1943 года он писал Малькольму, проходившему военную подготовку в лагере в Арканзасе: "Есть авиационная эскадрилья, состоящая из негров. Им в конце концов удалось убедить конгресс разрешить им рисковать своими жизнями в воздухе. Они теперь сражаются в Африке под командованием своего негра-подполковника, воюют в Пантеллерии, и в это же время толпа белых и полицейских убивает 20 негров в Детройте… После этой войны должны произойти перемены. Если это не произойдет, если политиканов и людей, управляющих нашей страной, не заставят выполнить все заклинания о свободе, правах человека, которые они с такой легкостью выбалтывают, значит, вы, молодые люди, которые не вернутся с войны, погибнете напрасно".
Режиссер Генри Хатауэй задумал создать фильм о первой мировой войне, использовав для него легенду о солдате, похороненном в Париже в могиле Неизвестного солдата. Он обращался ко многим сценаристам, но они либо не брались за эту тему, либо не находили такого решения, какое устраивало бы режиссера. Один из них, отказываясь дальше работать, бросил Хатауэю такуго фразу: "Единственное, что может удовлетворить вас, это если ваш неизвестный солдат окажется Иисусом Христом!"
В конце концов он обратился к Фолкнеру и сумел заинтересовать его. Сложность заключалась в том, что Хатауэй не работал у братьев Уорнер, а Фолкнер по условиям контракта не мог работать на кого бы то ни было другого, отказываться же от контракта, который давал ему 300 долларов в неделю, он не мог себе позволить. Тогда решили, что Фолкнер будет сочинять эту историю не в форме сценария, а как прозу. В августе Фолкнер добился разрешения студии уехать на три месяца домой без сохранения содержания.
