Валентин Лебедев - Дневник космонавта
Выполнили эксперимент с вакуумными штанами ОДНТ.
Пульс 82. давление 133 на 75. Хорошо. А. Д. доволен.
Передали радиограмму Госкомиссии о том, что настроены летать дальше.
«Уважаемый товарищ Председатель Государственной комиссии, товарищи члены Государственной комиссии.
Полтора месяца назад нам было предложено продлить работу на борту станции с целью расширения программы научных и прикладных экспериментов. Мы с этим предложением согласились, получили дополнение к программе полета, настроились на ее выполнение. Самочувствие наше хорошее.
Просим Государственную комиссию при рассмотрении вопроса о сроках завершения нашей работы на борту орбитального комплекса учесть наше желание, настрой и готовность выполнить дополнительную программу полета до конца. Мы понимаем сложность посадки в вечернее время и ответственность тех, кто принимает это решение, и даем согласие на нее.
Березовой, Лебедев».К вечеру узнали, что Госкомиссия пошла на продление полета.
Сейчас вместе с Толей обсуждали сложившееся положение. Трудности объединяют.
23 ОКТЯБРЯ
День отдыха. Хорошо выспался. С утра на нас вышел Виктор Благов и сказал, что принято решение летать нам дальше, и передал привет от главного конструктора станции.
Днем занимались с электронным фотометром, собирали в кардане визир «Пума» и стыковали его с «Дельтой». Заменили приемники радиотелеметрической станции. Вечером пришли семьи. Люся пригласила моего друга по работе Германа с дочкой. Хорошая выросла девочка и большая уже. Мне показалось, что Люся с припухшими глазами, расстроена, что ли, но ведет себя хорошо, шутит. Спросили своих — показать вам мультик? Дети хором закричали: покажите. И почти весь сеанс мы с борта передавали вместо себя «футбол зверей». Дети довольны, а жены расстроились, что мало с нами были — не наговорились и не насмотрелись. Виталик стал большой, а все как маленький. Говорит мне: «Папа! Хватит летать, ты садись в корабль и прилетай, соскучились очень, мы с тобой елку наряжать будем». Ответил ему: «Сынок, в этом случае я буду ее не наряжать, а пилить и далеко от дома».
24 ОКТЯБРЯ
День отдыха — символический. Плохо засыпал, заснул около трех ночи, проснулся в 11.30 и прокимарил до часу дня. Встал и решил поставить НА штатное место передатчики радиотелеметрической системы, так как у нас первый комплект давно вышел из строя.
Мы когда их меняли, то подстыковали на кабель — вставках, а это неприятно, если что-то болтается и не на месте. Измучился, но все же удалось установить их на штатные места. Сейчас борт в таком же состоянии, как мы его приняли. Земля после замучила вопросами, как удалось это сделать и действительно ли они стоят так, как в документации, потому что конструкторы считали замену невозможной — слишком плотная компоновка приборов за панелями.
Днем занимались подготовкой «Пирамига», калибровали пленку с разными фильтрами.
Наблюдали восточное побережье Южной Америки. В районе мыса Горн видна полоса планктона шириной километров 80 и длиной около тысячи. Здесь он имеет необычный фиолетовый цвет, даже сизо-фиолетовый. Больше нигде такого не видел.
Раньше мы жили вехами длительных полетов ребят, а теперь они позади и мы расставляем их сами. Неделька пройдет — хорошо, следующая. Сейчас живем надеждой встречи последнего грузовика в начале ноября, а там — финишная прямая, останется месяц.
Интересную структуру наблюдал на западном берегу Африки напротив Канарских островов в виде набора разных цветных колец, как в детской пирамидке. В центре желтое пятно, потом идет серый круг, затем кольцо темных пород и все это в спирали красно-желтого песка. Посмотрел каталог. Оказывается, это хорошо известная кольцевая структура Ришат в Мавритании. А кольца — разные по составу осадочные породы, приподнятые в этом месте в виде купола за счет выдавливания из глубины магнетических пород. Затем время сделало свое дело — купол размыло, а устойчивые пласты в виде кольцевых гряд и уступов проявились красочной картиной на поверхности Земли, видимой только из космоса.
25 ОКТЯБРЯ
Ночью станция прошла трехтысячный виток. День астрофизических экспериментов. С утра начали подготовку аппаратуры. Закончили ее впритык к началу работы. Провели съемки «Пирамигом», дальше перешли на новый источник рентгеновского излучения по режиму звездной ориентации от «Дельты», который идет без нашего участия с поиском звезды спиральным или построчным сканированием участка неба узким полем зрения рентгеновского спектрометра. Это происходило в сеансе связи, и Земля, видя, что мы свободны, попросила ответить на вопросы комментатора Центрального телевидения. По голосу это был не Тихомиров. Мне понравилось, как он неожиданно задал вопрос: «По какому источнику вы сейчас работаете?» Мы сразу не смогли ответить, так как вблизи ярких звезд не было, а номер по каталогу мало о чем говорит. Тогда отвечаем — измеряли излучение звездных систем, галактик, черных дыр, это проходило без нас, автоматически. Однако все равно было неудобно, что не знаем. Хорошо, к этому времени к нам на борт уже доставили фотографии, полученные «Пирамигом» во время советско-французской экспедиции, и мы решили показать их. А он опять: «А какое это созвездие?» На снимке тысячи звезд, до 13 звездной величины. Отвечаем, что когда люди давали названия звездам, созвездиям, они так далеко еще не смотрели и столько их не видели. Наша же работа на снимках — точная ориентация и стабилизация, а остальное — дело аппаратуры.
Этот вопрос еще раз напомнил о том, что старый мой подход справедлив и здесь нельзя выполнять работу, не понимая, для чего она, плохо представляя объект наблюдения. Правда, мы могли бы оправдать себя: мол, объем экспериментов у нас настолько большой, что многие из них можно выполнять и не вдаваясь в подробности об исследуемых объектах, а целиком положиться на специалистов. Но это для работы, а в длительном полете нам эти знания необходимы для жизни, в них наша духовная, интеллектуальная пища. Со временем мы почувствовали в ней потребность и стали настаивать, чтобы специалисты перед каждой работой ставили нам задачу, цель, средства, состояние проблемы, чтобы не вытягивали из экипажа вопросы, а сами помогали их ставить и отвечать на них.
Такое отношение Земли к экипажу, как к рядовым исполнителям, сформировалось на начальном этапе пилотируемых полетов, когда техника настолько быстро развивалась, что те, кто готовился к полетам, все время были на уровне учеников в погоне за ней, а Земля была более подготовлена, так как в создании и управлении полетом непосредственно участвовали разработчики, и поэтому их мнения и решения долго оставались определяющими. Этой погоне космонавтов за техникой не видно было конца. И тогда Сергей Павлович Королев и его первый заместитель В. П. Мишин решили, что летать в качестве бортинженеров должны специалисты КБ, прошедшие серьезную школу проектирования, разработки систем, расчетов, испытаний, управления полетом и работы на стартовом комплексе космодрома. То есть люди, знакомые с полным циклом работ при подготовке космической техники к летным испытаниям. Поэтому они, обладая инженерным опытом, получив в отряде космонавтов знания всех систем в комплексе, освоив опыт предыдущих полетов и приобретя навыки в управлении кораблем, станцией на тренажерах и в космических полетах, скоро поднялись в понимании возможностей техники и конкретных полетных ситуаций значительно выше узких специалистов, и наступило время, когда мерки доверия к экипажу и апломб кое у кого остались прежними. А возможности экипажа стали намного больше понимания Земли.
