Александр Нильский - Закулисная хроника
Мы остановились в гостинице Соболева, находившейся как раз против театра. Теперь этой гостиницы не существует, так же, как не существует и старого деревянного театра. На том месте нынче красуется большой каменный театр, прекрасной архитектуры, а на месте гостиницы понастроен целый ряд каменных домов, В общем этот уголок, выходящий фасадом на реку Черемху, теперь неузнаваем.
Антрепренерствовал в Рыбинске в то время приснопамятный Василий Андреевич Смирнов, в театральном мире личность весьма известная и до сих пор не забытая. Он «директорствовал» продолжительное время, и у него переслужила масса актерского люда, разносившая о нем по Руси бесчисленное множество всевозможных анекдотов. На этот счет он был весьма счастлив. В особенности же пользовалась большою популярностью его неизменная по говорка: «да, потому что да», без которой он не мог связать буквально двух слов.
Труппа у него была огромная, на каждое амплуа, по крайней мере, человек по пяти, так что если бы рассортировать актеров, то их хватило бы непременно на три сцены.
— Зачем у вас так много народу? — как-то осведомился я у Смирнова.
— Благодетельствую, — хвастливо ответил он, — даю возможность существовать. Много ведь теперь их развелось, так что где уж им места приискивать.
И после маленькой паузы откровенно признался, обнаружив истинную суть дела:
— Да ведь и дешевенькие они у меня. Не дорого мне обходятся. У меня первый любовник всего 30 целковых получает… А чем одного хорошего держать за сто, так я лучше трех средненьких нанимаю. Вдвойне хорошо: и публика не балуется и разнообразия больше. На всякий вкус по актерику имеется.
Действительно, жалованье в то время в провинции было баснословно малое, в особенности у Смирнова доходило оно до ничтожности.
Отдохнув с дороги и погуляв по городу, Бурдин мне сказал:
— Пора сделать визит антрепренеру. Одевайтесь и пойдемте.
Сказано — сделано. Отправляемся к Смирнову, ютившемуся в верхнем этаже театра. Бурдин и Смирнов облобызались, как старые знакомые. Я представился сам. Беседа была очень оживленная и продолжительная, преимущественно театральная, но о «гастролях» ни одного слова. Я очень внимательно следил за «политикой» того и другого, и в конце-концов пришел к убеждению, что они друг друга «проводят». Никто из них не хотел первым начать деловых переговоров, хотя видимо оба горели нетерпением как можно скорее придти к соглашению. Однако, оба выдержали характер и разошлись, ничем не покончив.
На другой день явился к нам с ответным визитом антрепренер. Опять нескончаемые разговоры об отвлеченных предметах и ни слова о «гастролях». Наконец, Бурдину надоело выжидательное положению, и он пустил в ход тонкую дипломатию. Предупредительно моргнув мне глазом, он сказал:
— Александр Александрович, что же это вы, батенька, не укладываетесь? Потом опять горячку пороть станете.
Я понял этот маневр и поддержал его, ответив:
— Да у меня почти все уже уложено. Это ваши вещи валяются не прибранными.
— Чего это вы? — всполошился Смирнов. — Неужели в отъезд сбираетесь?
— А то что же еще? Нам здесь больше нечего делать. Погуляли, отдохнули и в путь…
— А я полагал, что сыграете у меня?
— Некогда нам.
— Куда же это торопитесь?
— К Смолькову, в Нижний! Он нас давно поджидает.
— Ну, полноте… погостите…
— Да, право, не можем…
— Ну, для меня.
— Разве только для вас! Пожалуй… так и быть, для вас только можем остаться…
Начались переговоры. Они имели вид мелочного торга. Очень долго торговались и, наконец, порешили на том, что мы будем играть без вознаграждения две недели, а потом возьмем по бенефису.
— Большего, ей-Богу, дать не могу. Но и это очень выгодное для вас условие, потому что с бенефисов рубликов по пяти сот нажить можете, — сказал в заключение Смирнов.
Бурдину ужасно хотелось «показать себя», на основании чего он и согласился на это предложение. Вообще он любил играть и в этом удовольствии никогда себе не отказывал.
Впоследствии антрепренер уразумел «дипломатическую выходку» Бурдина и как-то при случае ему заметил:
— А ведь я теперь догадался, что вы со мной сплутовали.
— Как это сплутовал? Когда? Что вы хотите сказать этим?
— Помните, насчет отъезда-то при мне заговорили? Вы, ведь, и не думали уезжать, вы только заставили меня первым завести с вами переговоры.
— Ну, конечно.
— Подловили! И, признаюсь, очень ловко!.. Теперь досадую на себя, как это не сумел тогда же вас понять… Мне бы нужно было пожелать вам «доброго пути». Любопытно, что бы вы мне ответили.
— Поздно, батенька, опомнились.
В день нашего соглашения с антрепренером был спектакль. Я и Бурдин, конечно, не пропустили возможности взглянуть на актеров местной труппы. Отправляемся в театр и останавливаемся перед ним в полном недоумении. Весь фасад и подъезд задрапированы красным сукном.
— Что это значит? — обращаемся к театральному сторожу.
— По праздничному, — туманно ответил он, ничуть не удовлетворяя нашему любопытству.
С таким же вопросом подходим к кассиру, но и он уклончиво ссылается на «приказание Василия Андреевича». В театре разыскиваем Смирнова и спрашиваем его:
— Зачем декорирован театр красным сукном?
— Нарочно для сбора.
Просим объяснить.
— На днях здесь был проездом наследник цесаревич Николай Александрович, осчастлививший мой театр своим благосклонным посещением. В виду торжественности события и для привлечения народа я украсил театральное здание красным сукном. Публика шла так хорошо, что даже и после отъезда великого князя я приказал перед каждым спектаклем «одевать театр» нарочно для заблуждения. Все думают, не будет ли опять у меня высокий гость…
— И охотно разбирают билеты? — перебил Бурдин остроумного антрепренера.
— Совершенно справедливо. Торговля идет лучше.
— Так, значит, вы делаете сборы сукном?
— Сукном-с.
Чрезвычайно находчивый импресарио!
Во время нашего пребывания в Рыбинске приехали еще «гастролеры»: И. Ф. Горбунов и П. В. Васильев. Жизнь сообща была несравненно лучше и веселее. Васильев вместе с Бурдиным начал свои гастроли в комедии Островского «Свои люди сочтемся».
После того, как красное сукно не стало притягательной силой, сборы в театре упали до ничтожности. Мы, гастролеры, приходили в отчаяние и ужасно стеснялись своим бессилием способствовать пополнению кассы. Смирнов же в утешение говорил нам неоднократно:
— Не конфузьтесь, это у меня всегда так; чем лучше исполнители, тем плоше дела. Вот почему у меня и набрана средненькая труппа…
