Татьяна Андреева - Прощай ХХ век (Память сердца)
Спасибо «Британскому Совету» за все, и за эти деньги и за прекрасно организованную учебу, но главное за то, что он предоставил нам уникальную возможность познакомиться с прекрасной страной Англией, ее культурой, бытом и людьми. Мы жили и учились в знаменитом на весь мир Оксфорде, на территории одного из университетских колледжей, летом свободном от студентов. Сам Оксфорд — это маленький университетский город, состоящий из университетов, и входящих в них колледжей, старинных коттеджей для самих студентов и для преподавателей, исторического музея, ботанического сада, оборудованной по последнему слову техники библиотеки и древних католических храмов. Университеты и колледжи по большей части располагаются в старинных замках, строившихся на протяжении столетий, начиная с 1066 года нашей эры. Чистый, ухоженный Оксфорд хранит дух старины и уважения национальных традиций, свое древнее своеобразие, готическую и барочную архитектуру.
Нас расселили в двух больших студенческих коттеджах, окруженных высокими каменными заборами, с которых свисали вьющиеся и цветущие растения. Устройство в комнатах зависело от ранга квартиранта. Например, мне, как заведующей кафедрой была предоставлена отдельная двадцатиметровая комната, с ворсистым ковром на полу, с большим письменным столом, с обеденным столом, стульями и креслом, а также большой кроватью, заправленной по-английски, (одеяло непривычно и неудобно для русского человека подсовывалось под верхний матрас). После наших обшарпанных и неудобных общежитий такое внимание было несколько непривычно, хоть и приятно. Нина расположилась в соседней комнате, которая была меньше моей в два раза. Коттеджи были трехэтажными, если учитывать цокольный этаж. В цокольном этаже располагалась учебная комната, библиотека и хозяйственные помещения. На каждом этаже было по два душа и по две кухни. На кухонных столах стояли высокие круглые металлические банки с хорошим чаем и кофе, вся нужная посуда, а в холодильнике мы всегда находили литровые бутылки с не обезжиренным свежим молоком. Все это было предусмотрено помимо трехразового питания в студенческом кафе, которое, однако, не напоминало ни одно из наших предприятий общественного питания. Кафе состояло из трех помещений — кухни, шведского стола (мы тогда понятия не имели, что это такое), и большой столовой, уставленной рядами столов и скамеек вдоль них. Чтобы добраться до столовой, нужно было по узкому проходу пройти с подносом вдоль столов с несколькими видами салатов, а также мимо кухни, где за стойкой, на которой лежала горячая пища, возвышались три здоровых повара в безупречно белых, накрахмаленных фартуках и колпаках. По утрам они выдавали нам большие плоские тарелки с аппетитно зажаренными беконом, сосисками, а также вареными или жареными яйцами. В обед повара большими ножами ловко отрезали ломтики горячего мяса, стоя рядом с блестящими подносами, на которых лежали ароматно пахнущие, в натуральную величину — бараний бок, свиной окорок и большой кусок говяжьей вырезки. Двигаясь вдоль стойки, мы могли выбрать себе гарнир по вкусу, красиво выложенный в стальных судках — мелкую вареную, совершенно круглую картошку, вареную кукурузу, зеленый горошек, капусту брокколи, или пюре. В самой столовой утром на столах стояли заранее приготовленные чайники с чаем и кофейники с только что сваренным кофе, тут же находились кувшинчики с молоком и сливками, на тарелках горками лежали горячие поджаристые тосты, а в небольших посудинках, рассчитанных на трех-четырех человек, лежало масло и джем. В обед, кроме мясных блюд, предлагались протертые европейские супы и бульоны. Но особенно всех поражал шведский стол, который и теперь дал бы фору шведским столам лучших вологодских ресторанов. Кроме нескольких видов салатов из свежих и вареных овощей, здесь горками лежали фрукты и ягоды всех стран мира и всех сезонов. Был июль месяц, а на столе лежали: яблоки, груши, персики, абрикосы, вишни, арбузы, дыни, бананы, ананасы, черника, малина, клубника, ежевика! Все это великолепие дышало свежестью и ароматом, ни пятнышка, ни червоточинки не было видно ни на одном плоде. Далее стояли десерты из этих фруктов и ягод. Здесь же лежали миниатюрные, граммов на пятьдесят, упакованные в фольгу круглые, квадратные и треугольные кусочки французских и голландских сыров известнейших марок. Два последних стола были уставлены маленькими двухсотграммовыми стеклянными бутылочками минеральной воды и сухого белого и красного столового вина со всей Европы. Хорошо, что многие из нашей группы уже бывали за границей и многое видели. Для остальных то, что они здесь увидели, было настоящим потрясением, тем более что нас никто не ограничивал в еде, можно было брать и есть сколько угодно и чего угодно. Поэтому в первые дни нашей жизни в Оксфорде у многих болели животы от переедания. Кто-то уносил с собой фрукты, чтобы поесть в перерыве между завтраком, обедом и ужином, а кто-то потихоньку таскал маленькие сыры в свою комнату, чтобы накопить их в чемодане и увезти родным домой. Однако жить с постоянно больным животом не будешь, а мелкие упаковки сыра имеют тенденцию быстро портиться и издавать ужасный запах…
Постепенно все привыкли есть в меру, и повара перестали с ужасом смотреть на наши полные подносы еды. Особенно их возмущало, когда мы брали лишнее и не съедали. В богатой, щедрой, но экономной Англии такое поведение за столом считается преступным. Странно, что мы, живя дома небогато, приобрели привычку недоедать положенное на тарелку, выбрасывать на помойку огромное количество еды, не задумываясь над тем, что она кому-то могла бы пригодиться.
Я с самого начала решила сосредоточить свое внимание на том, чего не хватает в моем рационе в Вологде, а именно на фруктах, ягодах и настоящей минеральной воде. Я и вообще-то ем немного, а такая полезная диета быстро привела к тому, что у меня улучшился цвет лица, и я заметно похудела, чего давно не могла добиться дома.
Мне очень понравилась организация самой учебы. Куратором нашей группы назначили Арлин Гилпин, часто работавшую на летних курсах для иностранных учителей, которые организовывал «Британский Совет». С ней мы встречались два раза в день — утром и вечером, и могли рассказать ей о проблемах, неизбежно возникающих у нас в связи с разницей наших культур и образа жизни. Арлин всегда была готова помочь. Кроме нее к нам были прикреплены несколько молодых преподавателей русского языка из Оксфордского университета. Особенно мне нравилась милая и скромная Элисон Кутс, слегка робевшая перед нами. За весь месяц нашей учебы она ни разу не заговорила на русском языке. Когда я спросила ее, почему она не пользуется моментом и не тренирует свой русский на нас, она смущенно ответила, что ей стыдно даже пробовать, потому что мы все говорим на английском языке свободно, а она говорит по-русски очень плохо. Как было приятно это слышать — вот, значит, как учат русскому языку в хваленом Оксфорде! Однако я тут же вспоминала, что русский язык, наряду с китайским, японским и арабскими языками, является одним из самых трудных языков в мире.
