Сазерленд Денлингер - Война на Тихом океане
Выйдя в море, флагманский корабль флота поворачивает на установленный планом курс - на запад; линкоры вступают ему в кильватер и образуют длинную кильватерную колонну; за ними следуют авианосцы и, наконец, двумя параллельными колоннами идут вспомогательные корабли. Несколько эсминцев заняли позиции с обеих сторон колонны, в то время как далеко впереди и уже скрывшись в тумане, остальные эсминцы и крейсеры образовали линию разведки.
Скорость флота - 10 узлов, т. е. скорость наиболее тихоходного вспомогательного корабля.
Как бы ни сбивали наши вспомогательные операции Японию с толку, она все же будет знать о всех передвижениях наших крупных кораблей. Она узнает о сосредоточении флота и конвоя в Атту, и она поймет, что единственно логическим пунктом назначения флота является Петропавловск{174}. Она будет также знать, что скорость нашего флота вследствие наличия конвоя не может превышать 12 узлов, и ей будет известно, что если ее не связанный вспомогательными кораблями флот выйдет из Йеторофу примерно в то же время, когда мы выйдем из Атту, то он сможет настигнуть нас раньше чем мы пройдем половину пути до цели нашего плавания.
Японская подводная лодка, находящаяся в дозоре около Атту специально для этой цели, увидя, что наши отряды выходят, нарушит радиомолчание флота и сообщит о выходе флота японским кораблям, находящимся либо в Йеторофу, либо уже в море. Для личного состава и кораблей микадо{175}, знающих, что наш выход в море неизбежен, больше ничего и не надо. С орудийной прислугой на местах, с личным составом, настороженным так же, как и наш, японский линейный флот, спешит полным ходом на север; впереди него, с еще большей скоростью, несутся разведчики: тяжелые крейсеры и авиация, имеющие задание прорваться через надводную и воздушную дозорные завесы американцев, войти в соприкосновение с нашим флотом и донести о его местонахождении, курсе, скорости и походном порядке.
Такими, вероятно, будут обстановка и события этой мрачной прелюдии к последнему акту. Если когда-нибудь вспыхнет нежеланная война, то вполне возможно, конечно, что отдельные детали событий будут отличаться от этого писания воображаемой войны - описания, являющегося синтезом наших сведений о морских силах и народах, о географии и экономике, о климатах и правительствах. Но основные события, вероятно, будут протекать именно так, как мы их описали, и командующему флотом когда-нибудь и где-нибудь придется принимать решение.
Это - ужасная ответственность, от которой леденеет сердце. Рядом с ней проблемы, встающие перед самыми значительными "командирами индустрии", кажутся детскими заботами. Командующему флотом США придется пережить, шагая ночью перед боем по своему мостику и имея за собою невидимый сейчас в темноте флот, - несколько часов такого ужасного одиночества, какое только может выдержать человек.
Флагманский корабль зарывается носом, медленно и величественно опускаясь и поднимаясь на огромной океанской зыби; его большие боевые марсы едва вырисовываются на фоне нескольких звезд, слабо мерцающих за дымкой легких облаков. Ни звука; слышны только завывания холодного ветра, несущегося с замерзших тундр Сибири, да шум волн, они, ударяясь о нос корабля, на мгновение вспыхивают белым отблеском пены, чтобы затем исчезнуть в черной пучине.
Командующий шагает взад и вперед по затемненному мостику, и никто из окружающих не мешает его думам. Небольшой клочок палубы, по которому он шагает - десять шагов к правому борту, поворот, десять шагов к левому борту - является дорогой к славе, и каждый, кто идет по этой дороге, должен идти одиноким. На чем может он сосредоточиться, чтобы отвлечь свои мысли в эти страшные часы между принятым решением и боем? На воспоминаниях.
Ноги продолжают мерную поступь по мостику: десять шагов к правому борту, поворот, десять шагов к левому борту. Но в мыслях, может быть, быстро проносятся ушедшие годы. Сорок с лишним лет назад - он - гардемарин: пылкий, беззаботный, спрашивающий себя, станет ли он когда-нибудь адмиралом... Долгие, заполненные работой, нищенские, но счастливые дни, проведенные в младших чинах; корабли и товарищи, которых давно уже нет... Служба в китайских водах, затем плавание в Буэнос-Айрес или в Константинополь, или Кэптаун... Женщины, которых он любил, и мужчины, с которыми он боролся. Вера-Круц, Скапа-Флоу и британский Гранд-Флит{176}... Летний вечер в бухте Кулебра; незабываемый аромат ветра у берегов Андалузии; низкие, голые выжженные солнцем холмы, окружающие бухты Гуантанамо. Под конец на память ему придет, может быть, маленькая ферма, за которую он ежемесячно выплачивал, чтобы иметь пристанище в старости. Он улыбается - это теперь может не понадобиться! "Долг перед родиной", "Интересы службы - выше личных интересов!" - старинная мораль, которая не устарела для этого высокого человека, обожающего свой флот. Эта мораль поддерживает его в этот час, как поддерживает она тысячи его подчиненных - от мичманов до вице-адмиралов, находящихся на кораблях его флота, медленно пробирающегося по этим субарктическим водам. Мы являемся содружеством братьев. Огромные корабли пробираются вперед с неумолимостью, свойственной смерти. Они похожи на духов в ночи. И адмирал знает, что для многих из этих братьев, ныне забывающихся в неспокойном сне, завтрашний рассвет будет последним.
Для нас будет выгоднее сражаться в ясный день. Сильный туман обусловит невозможность боя, за исключением стычек отдельных соединений и кораблей. Легкая мгла не помешает вести бой, но она внесет элементы неуверенности и смятения, от которых будут страдать обе стороны, а в особенности мы, поскольку нам необходимо защищать наш огромный и неповоротливый конвой.
Если день будет ясным (в море поздней весной ясные дни бывают чаще, чем пасмурные), бой начнется задолго до того, как флоты придут в видимость друг друга, борьбой авиации за господство в воздухе. Пока флоты сближаются, их разведчики (как надводные, так и воздушные) будут отогнаны назад, к своим главным силами; но они, вероятно, сумеют донести своему командованию об общем курсе и развертывании сил противника. Тогда начнется бой за владение воздухом.
По сигналу командующего, авианосцы выводят из кильватерной колонны. Они поворачивают и идут полным ходом против ветра, выбрасывая свои отряды истребителей в воздух. Набрав высоту (8 - 9 тыс. м), истребители устремляются к японскому флоту, задерживаясь в своем стремительном полете для того, чтобы уничтожить тех неприятельских корректировщиков, которые, на свое несчастье, еще находятся в воздухе.
Японские истребители также в воздухе. Где-то на полпути между флотами и вне видимости их происходит встреча; на высоте 6 - 8 км самолеты сражаются друг с другом, делая "бочки" и "перевороты", пикируя и переходя в "штопор".
