Алекс Фергюсон - Автобиография
Я никогда не корил себя за то, что часто отсутствовал дома или пропадал на работе, пока мальчики росли. Дело в том, что мы всегда были близки друг к другу, вне зависимости от обстоятельств, да и сами дети тесно дружили между собой. И сейчас они постоянно находятся с нами в контакте. Они все очень занятые люди, и даже я порой не могу связаться с Марком – он занят в такой сфере, где тебе надо все время следить за развитием событий. На бирже ты можешь легко упустить хорошую покупку или продажу, на секундочку зазевавшись.
Мои сыновья – это заслуга Кэти, которая всегда была готова оказать поддержку им или мне, в какое бы время дня или ночи я ни поворачивал ключ в двери нашего дома.
Глава двадцать четвертая
Руни
Шел август 2004 года, и мы только что сыграли дома с «Эвертоном». Билл Кенрайт рыдал. Сидел в моем офисе и плакал навзрыд. В кабинете были также Дэвид Мойес, Дэвид Гилл и я, и мы молча наблюдали за горем председателя «Эвертона». Наконец он заявил, что хочет сделать звонок. Он пролепетал сквозь слезы: «Мне нужно позвонить маме».
– Они воруют нашего мальчика, они воруют нашего мальчика, – произнес он в трубку, а затем передал ее мне. «Даже и не думайте, что сможете даром получить нашего мальчика. Он стоит пятьдесят миллионов фунтов стерлингов», – сказал мне женский голос. Чудесно. «Это уловка, да? – засмеялся я. – Какая-то хитрость?» Но все было взаправду. Стоило только упомянуть «Эвертон» в присутствии Билла, и он сразу же заливался горючими слезами. Очень приятный человек, но неоправданно эмоциональный.
Дэвид Мойес смотрел на меня с восхищением. На минуту я решил, что это спектакль, какое-то представление, что было неудивительно, учитывая театральное прошлое Билла. Мне пришла в голову мысль, что стоит проверить медицинскую карту Уэйна. Может, мы что-то упустили, какую-то проблему со здоровьем? Может, это уловка в попытке поднять цену? Боже мой, это было весело. Может, у парня вместо одной ноги протез? Может, я становлюсь жертвой большой аферы?
Переговоры о покупке самого многообещающего молодого игрока Англии затянулись, и это еще мягко говоря. Билл хорошо понимал ценность Уэйна. Воинственнее же всех был настроен Дэвид Мойес, и я на его месте вел бы себя точно так же. Дэвид был реалистом, он понимал, что его клуб получит хорошее вознаграждение, а «Эвертон» отнюдь не купался в деньгах. Официальная цена была чуть выше 25 миллионов фунтов, плюс бонусы. «Эвертону» нужны были эти деньги. Когда все слезы высохли, а разговоры закончились, Уэйн поставил свою подпись на контракте всего за семь часов до закрытия трансферного окна 31 августа 2004 года.
К моменту своего перехода в наш клуб он не выходил на поле более сорока дней, проведя за это время лишь несколько тренировок. Мы решили, что лучше всего для его дебюта подойдет матч Лиги чемпионов против «Фенербахче». Он состоялся через 28 дней после того, как Уэйн присоединился к «Манчестер Юнайтед». Этот эксперимент принес просто блестящий результат: мы выиграли 6:2, а Руни сделал хет-трик.
Но после этого драматического дебюта его форма несколько ухудшилась, и нам пришлось серьезно поработать, чтобы довести его физическое состояние до уровня остальных игроков. Естественно, что в течение нескольких следующих недель он не демонстрировал такой же игры, как в матче с «Фенербахче».
Однако это нисколько не уменьшило мой энтузиазм. Уэйн был изумительным игроком, прирожденным талантом, но ему требовалось некоторое время, чтобы превратиться из юноши в мужчину. Он был серьезным, целеустремленным футболистом, жадным до игр. Но в тот момент он нуждался в постоянных тренировках, от которых он, впрочем, никогда не отлынивал. Ему нельзя было пропускать занятия, надлежало напряженно тренироваться, чтобы быть в форме. Если из-за травмы он выбывал из строя на несколько недель, то уровень его физической готовности быстро падал. У Руни крупное плотное телосложение и широкие, плоские ступни, что частично объясняет травмы плюсневых костей, от которых он страдал в то время.
Я сразу же почувствовал, что наша интуиция не обманывает и он вырастет в большого игрока. Смелый, хорошо играющий обеими ногами, хотя левую он использует реже, чем мог бы. Мы подписывали игроков в 24 года, рассчитывая, что к 26 они выйдут на пик карьеры, но быстрый прогресс юного Уэйна в нашей команде убеждал меня, что к этому возрасту он обязательно станет одним из лучших. Учитывая его физические данные, я сомневался, что он сможет доиграть до 35, как это сделали Гиггз или Скоулз. Но подписывая с ним новый контракт в октябре 2010 года, ожидал, что к концу карьеры он сможет переквалифицироваться в полузащитника.
Всю собранную нами информацию о школьнике Руни из «Эвертона» можно было выразить одной фразой: это был мужчина, играющий среди детей.
Отчеты нашей академии всегда были переполнены восторгами от его игры, и когда Руни было всего 14 лет, мы попытались переменить его, воспользовавшись «окном» в последнюю неделю мая, в которое разрешено подписывать молодых ребят из других академий. Но Уэйн захотел остаться в «Эвертоне». Мы снова попытались уговорить его перейти к нам перед тем, как он подписал контракт с академией в шестнадцатилетнем возрасте, и снова он ответил, что не заинтересован в переходе. Все его мысли были только об «Эвертоне».
За прогрессом Руни наблюдали Джофф Уотсон и Джим Райан из нашей академии, и они оба были просто восхищены его игрой во встречах между нашими клубами. Уже в шест надцать лет Уэйн сыграл в финале молодежного Кубка Англии против «Астон Виллы».
Уолтер Смит, став моим помощником, первым делом твердо заявил мне: «Подпиши этого Руни!» По его мнению, Уэйн был лучшим игроком из всех, кого он когда-либо видел. Это подтверждало то, что знали о нем мы. Затем Уэйн в возрасте 16 лет дебютировал в основном составе «Эвертона» и забил красивейший гол «Арсеналу».
Еще играя за «Эвертон», Руни стал самым молодым игроком в истории английского футбола, выходившим на поле в футболке национальной сборной; это случилось в матче против Австралии. Затем Свен-Ёран Эрикссон поставил его на важнейшую отборочную игру чемпионата Европы против Турции. Свой первый гол за сборную он забил в возрасте 17 лет и 317 дней. Так что к моменту его перехода в «Юнайтед» о Руни уже знала вся страна.
Перед нашей первой встречей я ожидал встретить в его лице весьма самоуверенного парня, но ошибся. Руни был очень скромным малым. Но, думаю, благоговение перед ним других людей, вызванное огромной стоимостью его трансфера и вниманием СМИ, изменили его, и вскоре Уэйн перестал скромничать. На тренировках он устраивал взбучку всем и каждому. Всем и каждому: судьям, другим игрокам. Бедные Тони Страдвик, Мик Фелан и Рене Мёленстен, судившие наши двусторонние матчи, говорили мне: «Ты должен сам судить эти игры, только у тебя хватит для этого авторитета».
