Зеев Бар-Селла - Александр Беляев
Вторая — более всего походит на самопародию: аристократы поселяются в пещере и дичают (ср. с беляевской повестью «Белый дикарь») — и откровенное глумление над фантастикой: шестирукие венерианские туземцы, которые носом пущают усыпляющих газов…
Ничего равного написанному до 1932 года из-под пера Беляева более не вышло. Он и романы писать перестал — переделывал старые, а те, что задумал, никак не мог завершить (об «Ариэле» у нас еще будет случай поговорить)… Беляев совершил свой прыжок в ничто, в безвоздушную разрешенную литературу, и стал советским писателем.
Глава двадцать вторая
КЭЦ
Впервые Беляев обратил внимание на Циолковского еще в 1916 году, в бытность свою газетным «передовиком».
«„Чорт меня дернул родиться в России с талантом и душой“, — воскликнул Пушкин, когда ему слишком насолили родные пенаты.
Это восклицание в разных вариациях приходилось не раз повторять до и после Пушкина многим русским людям с талантом и душой.
Особенно не везло у нас изобретателям.
Творчество изобретателя, по своему существу, революционно. Чем крупнее изобретение, тем резче ломает оно установившийся уклад жизни. Появление ткацкого станка произвело целую революцию. Не только в экономической, но и в социальной среде. Немудрено, что изобретатель в стоячих водах русской консервативной жизни не пользовался симпатией ни правительства, ни даже населения.
— Беспокойный человек! Выдумщик.
Отсутствие образования лишало изобретателя возможности осуществить иногда правильный по замыслу проект.
Неудачи его опытов еще больше укрепляли консервативную массу в ее полупрезрительной, полунасмешливой позиции по отношению к изобретателю.
И уж так повелось: о наших изобретателях мы вспоминаем только тогда, когда их идея получит осуществление за границей.
Недавно газеты сообщили о том, что наши союзники на западном фронте применяют аппарат, который обнаруживает приближение на расстоянии нескольких верст врага на суше или море.
Получив известие об этом изобретении, мы, как всегда, задали вопрос: не было ли уже у нас подобного изобретения, — и не ошиблись.
Этот аппарат, „тономикрофон“, был изобретен еще в 1887 году Львом Шкляром и представлен в одно из министерств, которое так и не удосужилось рассмотреть и использовать изобретение Шкляра.
Лев Шкляр, — сын бедного ремесленника, личность незаурядная.
За свою тридцатилетнюю жизнь, — умер в 1896 году, — он изобрел много самых разнообразных вешей: аудиофон (аппарат для глухонемых), выпуклые чернила для слепых, пылевоздухоочистители для шахт, контрольный аппарат, предупреждающий взрывы котлов, термостат, тономикрофон, безопасные лампы и др.
Кто знает, сколько полезных и даже, быть может, гениальных изобретений подарил бы еще он родине, если бы не его преждевременная смерть от чахотки.
И, — кто знает, — если бы мы обладали его „тономикрофоном“, за 20 верст предупреждающим о приближении неприятельских сил, может быть, не имел бы места сольдауский разгром[320], удавшийся врагу благодаря неожиданности его появления.
В настоящем году исполняется двадцать лет со дня смерти Л. Шкляра. К сожалению, эта юбилейная дата будет почтена только его близкими. Мы, — общество, — не знаем своих выдающихся людей.
Не знаем при жизни, где же их помнить по смерти?
Вот еще один изобретатель: К. Циолковский, приславший в редакцию свою брошюру о построении металлической оболочки дирижабля без дорогой верфи.
Задолго до опытов гр. Цеппелина, К. Э. Циолковский нашел принцип управляемого аэростата с сжимаемой жесткой (металлической) оболочкой.
Более двадцати лет посвятил разработке этой идеи, — принципиальная правильность которой „подтверждена“ цеппелинами, — и до настоящего времени не может приступить к ее практическому осуществлению ввиду недостатка средств и общественного внимания.
Мы, конечно, не знаем, насколько целесообразен и удачен проект К. Э. Циолковского (хотя, по его словам, модель аппарата в 2 метра „чисто функционирует“), но, как бы то ни было, на этот проект, в особенности теперь, необходимо обратить внимание, чтобы использовать его, если он пригоден, или указать автору недостатки этого изобретения.
„Тяжело работать в одиночку, многие годы, при неблагоприятных условиях и не видеть ниоткуда ни просвета, ни содействия“. Эти слова служат эпиграфом к книге К. Э. Циолковского об управляемом аэростате.
Эпиграф, пригодный и для многих других русских изобретателей…»[321]
Вся статья написана под знаком Пушкина: от первой цитаты (неточной — у Пушкина: «Догадал меня черт родиться в России с душой и талантом») до лейтмотива — «замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…» («Путешествие в Арзрум», о Грибоедове).
Оттого, наверное, своих замечательных ученых и изобретателей писатель Беляев предпочитал селить за границей…[322]
А спустя 18 лет — 10 декабря 1934 года — последовало и знакомство. Заочное. Едва лишь ленинградский журнал «Вокруг света» начал публиковать роман Беляева «Воздушный корабль», как Циолковский направил в редакцию письмо:
«Рассказ… остроумно написан и достаточно научен для фантазии. Позволяю себе изъявить удовольствие тов. Беляеву и почтенной редакции журнала. Прошу т. Беляева прислать мне наложенным платежом его другой фантастический рассказ, посвященный межпланетным скитаниям, который я нигде не мог достать. Надеюсь и в нем найти хорошее. Прошу переслать письмо тов. Беляеву.
С приветом, Циолковский»[323].27 декабря 1934 года Беляев Циолковскому ответил:
«Глубокоуважаемый Константин Эдуардович!
Редакция журнала „Вокруг света“ передала мне копию Вашего письма по поводу моей повести „Воздушный корабль“ в № 10 журнала.
Я очень признателен Вам за Ваш отзыв и внимание»[324].
«Воздушный корабль» — это повесть о первом (до космической ракеты) любимом детище калужского мечтателя: цельнометаллическом дирижабле.
О том, что идею эту Циолковский пропагандировал еще до революции, Беляев даже не упоминает… Теперь его интересы выходят за пределы земной атмосферы — в космос.
«Экземпляр романа о межпланетных путешествиях „Прыжок в ничто“ высылаю заказной бандеролью. — В этом романе я сделал попытку, не вдаваясь в самостоятельное фантазирование, изложить современные научные взгляды на возможность межпланетных сообщений, основываясь главным образом на Ваших работах. У меня была даже мысль — посвятить этот роман Вам, но я опасался того, что он „не будет стоить этого“. И я не ошибся: хотя у читателей роман встретил теплый прием, Як. Ис. Перельман дал о нем довольно отрицательный отзыв в № 10 газеты „Литературный Ленингад (так!)“ (от 28 февр.). Вот конец этой рецензии:
