Варвара Самсонова - Дочь Сталина
Трудные годы
Что же произошло потом, после блистательного и широковещательного мероприятия крещения? С чего начался процесс охлаждения Вэса к жене? На это наброшен покров тайны, и сама Светлана в своей книге «Далекая музыка» отделывается от этой щекотливой темы лишь констатацией факта, что они с Ольгой после Рождества 1971 года стали жить отдельно от Вэса в новом доме, «зарегистрированном на имя мистера и миссис В. В. Питерс».
Одиночество матери и дочери нарушала женщина по имени Памела, приходившая сидеть с Ольгой. Светлана не пишет о своих душевных переживаниях, напротив, с умилением говорит о том, что здесь, в их новом доме, было спокойно и уютно, исчезли бесконечные посетители, являвшиеся в товарищество. Вэс остался в Талиесине, изредка навещая жену и дочь. По словам Светланы, он был глубоко уязвлен ее решением жить вне коммуны.
Раздельное проживание супругов привлекало внимание журналистов. Через несколько месяцев после мирной и спокойной жизни у дверей дома, где жили мать и дочь, возник первый корреспондент местной газеты, которого Светлана не пустила в комнаты. Их беседа состоялась через сетчатую дверь: Светлана была не одета и не желала, чтобы ее видели босой и в утреннем балахоне.
— Почему вы здесь? — таков был первый вопрос журналиста.
— Это наша с мистером Питерсом частная резиденция, — находчиво отозвалась Светлана.
— Но до нас дошли сведения, что вы живете раздельно, — настаивал тот. — Вы хотите подать на развод? — бесцеремонно поинтересовался он.
— Конечно нет! Я только отделилась от коммунальной жизни в Талиесине! — ответила Светлана, не подозревая, какую бурю вызовут ее слова в Талиесине. Как! Ей не нравится жизнь в коммуне, в этом замечательном поселке, где собрались единомышленники! Можно представить возмущение Ольги Райт, когда она прочитала Светланино интервью в газетах.
Светлана бросила вызов Талиесину, и он был принят. Тотчас коммуна выдала свою версию: «Они разделились, и муж желает теперь только развода». Между тем муж еще ничего подобного Светлане не говорил.
Тогда Светлана решила обратиться к специалисту по проблемам брака. Она рассказала врачу свою жизнь, начиная с раннего детства. После этого специалист пригласил для беседы Вэса. Встречи врача то со Светланой, то с Вэсом продолжались в течение довольно длительного времени, — за это время супруги ни разу не виделись!
Заключение, которое он высказал Светлане, повергло ее в состояние шока. Оказывается, Вас ни в малейшей степени не желал примирения. Он хотел только одного: поскорее «выбраться» из этого брака. Доктор сказал, что это вполне обдуманное решение и Светлане придется с ним свыкнуться и думать дальше, как жить одной.
Вот когда Светлана пожалела, что не согласилась жить в Талиесине вместе с Вэсом. Но было поздно, и в скором времени она в этом убедилась.
«Однажды поздно вечером я просто больше не могла сопротивляться, села в машину и поехала в Талиесин. Было уже темно, и я остановилась вдалеке от входа. Я знала, как пройти задами к нашей комнате и террасе, смотревшей на дорогу, и никто не увидел бы меня. В это время все обычно находились в своих комнатах, уставшие от долгого дня работы. Я тихо прокралась из сада по нашей террасе и приблизилась к стеклянной двери, ведущей в дом.
Мое сердце упало. Все было в том же порядке, как я оставила, все здесь — старинное оружие на стене, иранская средневековая сабля, подвешенные растения, книги, друзы и другие минералы — все, что Вэс любил видеть вокруг себя. Я тихо прошла по гостиной и увидела Вэса, сидевшего в шелковом халате, босиком, спиной ко мне. Он смотрел телевизор и не шевелился, совсем как камень. Тогда я подошла ближе, коснулась его плеча рукой, и слезы полились из моих глаз.
Он встал с таким же точно лицом, как тогда, когда я увидела его в первый раз: печальным, с глубокими вертикальными складками вдоль щек. Он был бледен, уставший и не мог найти слов. «Ты должна уйти, — сказал он, боясь, что кто-нибудь увидит меня там. — Ты должна… Ты должна…» Больше он ничего не мог сказать, и я тоже. Он направился к двери, все еще босиком, и я последовала за ним. Он знал путь, которым я пришла сюда, и пошел со мною к моей машине, стоявшей среди кактусов и крупных камней пустыни. Вокруг никого не было. Только яркие звезды мерцали на черном небе. Мы молчали.
И я поехала обратно, все еще не в состоянии сдержать слез…» («Далекая музыка»).
В одной газетной заметке тех времен Ольга Райт была названа журналистом свекровью Светланы. Эта обмолвка не случайна. Ольга Ивановна фактически не являлась свекровью Светланы, матерью ее мужа, но в житейском и в то же время в духовном плане она действительно сыграла в жизни супругов ту зловещую роль, которую часто приписывают властолюбивой свекрови.
Она желала быть для них больше, чем свекровью, больше, чем матерью. Ольга Райт, особа амбициозная, претендовала на роль духовного гуру коммуны, и ни один ее член не мог быть свободен от ее влияния.
Это согласно ее отчетливо выраженному желанию Вэс потребовал от жены полного слияния с жизнью Товарищества Талиесин. Он хотел видеть ее в роли первой Светланы, как уже говорилось. И Ольга Райт должна была знать о каждом шаге «невестки», о каждой ее мысли. И Вэс метался между двумя женщинами, каждая из которых обладала сильным характером. Светлана не желала подчиняться Ольге Ивановне, как некогда ее мать Надежда Аллилуева не захотела подчиниться требованиям мужа — быть бессловесной рабой.
Однажды — это произошло вскоре после свадьбы Вэса и Светланы, — Ольга Ивановна почувствовала, что последняя как бы ускользает от нее, и призвала Светлану для серьезного разговора.
Светлана была настроена решительно: она приготовилась дать отпор Ольге Райт. Разговор состоялся тяжелый. Ни одна сторона не пожелала вразумительно изложить суть своих претензий к другой, разговор был полон намеков и недомолвок. Ольга дала понять Светлане, что вне Талиесина для нее не может быть жизни. Светлана в свою очередь намекнула на то, что она не привыкла к тому, чтобы ею манипулировали.
И тут Ольга Райт умолкла, устремив пристальный взор на непокорную «невестку». Она, конечно, знала, что ее взгляд обладает магнетическими свойствами. Этим взором ей уже, наверное, не раз приходилось укрощать непокорных. И он парализовал волю Светланы, она почувствовала, что как будто рассыпается изнутри. Она ощутила свое тело бескостным, ноги у нее подогнулись.
И вдруг Светлана упала перед Ольгой Ивановной на колени и, заливаясь слезами, стала целовать ей руки.
