Пётр Челищев - Путешествие по Северу России в 1791 году
21-го числа декабря, в воскресенье, проехавши от Вяземского мызы и почтовой станции четырнадцать, от города Шлюшина шестьдесят, а всего от города Тотьмы сухим путем девятьсот девяносто пять, да водяною коммуникациею три тысячи семьдесят четыре, итого четыре тысячи шестьдесят девять верст, по приезде в Санкт-Петербург во время начала всенощной, для отслушания оной остановились в Невском монастыре, повозки ж отправили в дом придворного подкондитера Григория Иванова, где при выезде имели квартеру, куда после всенощной и сами возвратились.
ПРИЛ0ЖЕНИЕ.
Послание П. И. Челищева в Российскую академию.
Почтеннейшие господа,
Милостивые государи!
Проезжая в 791 году малую часть северных пределов обширного нашего отечества, встречался я нечаянно с некоторыми наречиями, которых до того никогда не слыхивал; в рассуждении чего, по усердной моей преданности и признанию к трудам почтенного вашего общества, имею честь вам поднести некоторый из оных, в возблагодарение за попечение о языке нашем.
1. Пробегая некогда стихотворцев чужестранных, останавливался я всегда на слове ecueil или Пlippe, и досадовал, думая в незнании моем, будто величественный и изобильный язык наш сего ограблен наименования; но обрадовался, когда в поездках моих нашел, что их два, вещь и смысл обширнее и громогласнее означающая. Ecueil значит подводный камень; но выражает ли оно всю мысль? Подводные камни суть иные, совсем закрытые водою, другие торчат из поверхности вод, а по-французски вообще называются ecueils, по-немецки же : мы обоим им имеем различные наименования. На Ладожском озере у всех рыбных промышленников называется под водой совсем закрытый камень луда, а на Белом море всеми жителями по Поморью именуются оные, ежели немного из воды временем выходят, ланами; каменные же мысы или небольшие острова, но невысоко от поверхности воды поднявшиеся, называются корги; которые ж высоко и утесисто поднялись, называются скалами; а обширные каменные острова зовутся кузавами. Вот сколько названиев имеем мы на российском языке, когда чужестранцы только двумя похвастать могут: rochers и ecueils, или gelgen и Пlippen.
Переплывая по Белому морю более двухсот немецких миль, заехал я и на Соловецкий остров. Известно, как сей большой кряж земли играющею природою изрыт и испещрен в своих видах, ибо на нем одних озер с пресною водою до полуторых сот считается. Разъезжая тщательно из монастыря по острову, по озерам, по заливам, по пустынькам и по пристаням, и осведомляясь обо всем, что мне любопытным быть казалось, изловил я, между прочим, и несколько наречий тамошних обывателей, как например: губа, оток, наволок, прогалок, пролив, просушь, салма, и с трудом добрался до прямого их означения.
2. Губа есть залив, имеющий широкое отверстие, на приклад: Онежская губа, простирающаяся от Соловецкого острова до реки Онеги, верст на триста длины и на полтораста широты; Пур-Наволоцкая или Архангельская губа, между Керетского-Носу и между Ух-Наволока до устья Северной Двины на четыре- или триста- верст длины и широты; Кондалажская губа на северо-западной стороне моря, на шестьсот верст длины и слишком на двести широты. Однако ж оне не по одной величине губами называются, ибо и малые завани или заводи, широко в землю вдавшиеся, то же название носят.
3. Оток — то же, что залив, но должен быть чрезвычайно обширен; например: Белое или Соловецкое море есть залив, или оток из Северного океана; ибо если бы Святой и Канин носы не составляли узкого входа или створов в сие море, то бы оно называлось губою, а не отоком или заливом. Сие название подтверждается и тропарем Соловецких угодников: яко светильници всесветлии, явистеся во отоце океана моря &&... Но я нахожу сие слово еще испорченным в употреблении или переписке, ибо его выговаривать должно не оток, а отток, потому что первое значит обтечь вокруг, от глагола отекать или обтекать, также значит и водяную болезнь, отоком называемую; второе же значит оттечь, отделиться, излиться &&...
4. Наволок есть часть земли, вдавшейся в море или в озеро узким языком и называется в различных местах иначе, то есть мыс, полуостров, коса, гук, нос, язык, рог. Все они означают один предмет, но различаются в положениях, например: мыс, коса, гук, острые, тупые, клином, отрубом, и сему подобное. Наволоку можно дать истолкование и из того, что его — всегда видится — наволокло наносною землею при наводнениях.
5. Прогалок мокрый и сухой. Прогалок мокрый есть сквозной проток воды, или пролив из моря, из озера, в другую часть, такую же. Прогалок сухой есть межа, или перешеек между небольших озер или рек.
6. Просушь означает точно чужестранное наименование isthme, то есть, узкий перешеек земли между вод. Их на Соловецком острове самых приметных три: Просушь Онуфриевская близ самого монастыря; Просушь Белая между Белаго и Исакиевского озер; Просушь Савватиевская между моря и между Исакиевского озера. Сии названия тамошними обывателями так и приняты, и на Соловецком плане, у меня имеющемся, означены.
7. Пролив тот же имеет смысл в водяных положениях, что перешеек, просушь, прогалок, или isthme, означают на сухом пути, как и на плане у меня видно: пролив Глубокий и два пролива Муксалмских.
8. Салма есть обширная плиоса, или площадь вод, с двух, трех и больше сторон к островам или матерой земле прилегающая, например: Myксалмская салма простирается между Содовецкого, Анзерского и Муксалмского островов. Она тем разнится от плиосы, что сии только на небольших озерах название имеют, а салмы на морях и на величайших озерах. Да не подумают однако же, чтоб слово салма было дитя чухонского наречия, ибо и они также в Финском заливе сие наименование употребляют, как на приклад: Рочерт-Залмская салма, Пара-салма, &&. И почему ж бы не утверждать нам, что старобытные финны не у наших северян его заняли, чем оные у них? Первобытные финны, быв единоплеменные и единоязычные народы с сарматами, то есть, нашими северянами, которые, обнимая своими селениями часть Варяжского моря, берега озер: Нева, или Ладожского, Онега, Белаго моря, и весь северный край, даже до самого устья Оби, уже в течение многих веков рассыпавшись на многие области, потеряли коренной свой язык в премесившихся племенах и обычаях. И так, помянутые финны, отщутившись от сармат, праотцев своих, сим образом название салмы еще от сарматского наречия у себя сохранили. Но хотя бы и не то ему было основание, то известно, сколько наши народы остроумны и замысловаты в приличности наименований предметов, их окружающих; к тому же и вещь самая к нашему языку более приличествует. Сии плиосы или салмы прежде открытого моря тонким льдом или салом осенью покрываются; а у чухон лед салом не зовется. В Белом же море вода гораздо солонее, нежели в Финском заливе, следовательно, и от слова соли произойтить могло, ибо у беломорцев вкруг оных салм множество соловарен бывало, и преимущественно пред капитальною широтою, где бури, прилив и отлив им делать могли разорении и помешательства в промысле их. Но самое и наименование Салавки и Соловецкое море полно не слову ли салмы своим именем обязаны? Сверх того, главнейшие мне известные салмы отверстием своим лежат к югу и к матерой земле; следовательно не столько обуреваниям северных ветров подвержены, стало быть служат часто промышленникам убежищем от гибельных погод; а поелику наши северяне, как и славяне, приобыкли все свои названии относить по большей части к славе, что во многих словах приметно, как, например: славно спасся, славно победил, славно прошел, и сему подобное; то рыбаки, когда-нибудь убегая от потопления и спасшись в сих отишиех, могли сказать: славно спаслись, отчего, привыкнув часто называть: славно убежище, славно пристанище, славно заветрие, славно угомонище, преложили временем славно в салму; а потом и всякая плиоса в море, прикрываемая несколько от ветров, прослыла салмою. Кроме же того, промышленники морских зверей известно, что из них более салом пользуются, и во время лову стараются более белох, нерпов, тюленей &&&... заставать в сих салмах, где они больше стадятся и держатся, и где по способности у ловцов и салотопни построены; следовательно, сие название и к промыслу сала относится, то есть, плиоса салма, или плиоса сальна. Самое и сходство в голосе, выговаривая сармат и салма, не даст ли повода к сему заключению? Ибо видно, колика скользка стезя от сармата до салмы в превращениях времян и в переворотах выговоров. И столько ли еще играет человеческое своевольство в пременах своих наречий? Можно ли подумать, чтоб чудь, разродясь, произвели чухон и Чудское озеро; или еще страннее, из сармат истек финн, корел, лопарь, зырянин? &&.
