Василий Топильский - Розы на снегу
…Поезд идет на запад. Медленно тянется, пропуская идущие к фронту воинские эшелоны. К зарешеченным окнам приникли заплаканные девичьи лица. Первая партия угоняемых в рабство — в «неметчину».
— Не плачьте, девчонки, — успокаивает товарищей но несчастью Таня. — Выше головы! Мы же русские, советские. Не покоримся. Убежим!
И убежали. В Брест-Литовске нужно было погрузиться в другой товарняк. А тут воздушная тревога. Растерялись конвойные.
— За мной, девчонки! — крикнула Таня и нырнула под вагон пассажирского поезда.
Труден был путь на Родину: ни документов, ни денег, ни еды. А приказы оккупантов строги: за предоставление ночлега беглецу — расстрел, за хождение после комендантского часа — расстрел… Шли по ночам. Ночевали в заброшенных постройках. Питались подаяниями — находились добрые люди. Измученные, еле живые добрались до родных мест.
Поздней осенью 1942 года в партизанском отряде «За Родину!», действовавшем на границах Невельского и Идрицкого районов, появился новый боец — Татьяна Васильева. Было у нее теперь две профессии: фельдшер и разведчица. Прекрасно совмещала их Таня. Однажды окружили каратели отряд. На плечах через непроходимое болото вынесла девушка раненого командира. А сколько дорог исходила, бывая в разведке! И всегда приносила ценные данные о противнике.
Татьяна Васильева.
В апреле 1943 года вместе с Марусей Синицыной Таня Васильева разведывала силы карателей в Кудеверском районе Псковщины. За околицей деревни Заходы разведчиц настигли на конях гитлеровцы и полицаи.
— Уходи! — крикнула Марусе Таня и швырнула гранату в конников.
Воспользовавшись замешательством, Синицына бросилась в кусты. Тане преградили путь трое солдат.
— Сдавайся! — крикнул один из них.
Таня молча стояла у дороги. Гитлеровцы приблизились, решив, что девушка струсила. И тогда раздалось:
— Партизаны не сдаются! Смерть фашистам!
Грохнул взрыв…
АНДРЕЙ ПОРТНОВ
В первых числах мая 1942 года бывшего железнодорожного служащего Портнова вызвали в комендатуру города Пустошки.
— Немецкое командование мобилизует тебя для работы стрелочником, — передал переводчик приказ помощника коменданта.
Не успел Андрей Семенович осмыслить услышанное, как гитлеровец вновь заговорил. Переводчик перевел:
— Германское командование будет тебе хорошо платить. Ты должен работать добросовестно, выполнять все распоряжения. За отказ — расстрел.
Назавтра Андрей Портнов старательно очищал железнодорожные стрелки на втором посту. За его работой исподтишка наблюдал гитлеровец — дежурный по станции. Остался доволен, оказал, ухмыльнувшись, начальнику:
— Старается. Боится сына сиротой оставить.
А спустя две недели в доме Портновых появился представитель спецгруппы, заброшенной советским командованием к верховью реки Великой. Разговор был коротким.
— Конечно, буду сообщать… Как же иначе… — говорил взволнованно Портнов.
И сообщал — все, что видел, все, что примечал. А видел многое, — станция часто была забита воинскими эшелонами. Позже Андрей Семенович установил связь с разведкой 2-й Калининской партизанской бригады.
Приближалась двадцать шестая годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Командование фронта готовило штурм железнодорожного узла Новосокольники. Оно призвало партизан парализовать движение на магистралях, по которым фашисты перебрасывали к городу подкрепление.
В конце октября Портнову передали задание подпольного райкома партии — устроить «пробку» на станции.
Андрей Портнов.
В ночь на 1 ноября Андрей Семенович вышел на дежурство. Выдалась она холодной и темной. В такое время гитлеровцы, конвоирующие русских стрелочников, не решались обычно покидать здание вокзала. Так было и в этот раз.
Шел третий час ночи. Портнов сидел в будке второго поста. В голове теснились разные мысли: то вспоминалось детство, то первые встречи с Аней, ставшей потом женой… Резкий телефонный звонок дежурного по станции прервал думы Андрея. От неожиданности он даже вздрогнул.
Со стороны Идрицы друг за другом шли два эшелона. Их и было приказано встретить и принять на первый и третий пути. «Оба идут к фронту», — мелькнуло в голове.
…Непроглядная темень. Портнов немного постоял, пока пригляделись глаза, и медленно побрел в сторону семафора. Мозг работал напряженно! «Да! Да! Именно сейчас. Лучшего случая не подберешь…»
Поезд приближался. Андрей Семенович выхватил из кармана фонарик и дал сигнал остановки. Мимо него медленно ползли черные силуэты вагонов, укрытые брезентом платформы. Вот наконец и хвостовой вагон. Сигнальных огней на нем нет.
— Отлично, — невольно сорвалось с губ Портнова.
Ухо опытного движенца уловило еле доносившийся шум второго поезда. В висках тяжело стучало от прилившей в голову крови, но мысль работала четко, ясно… Из-за поворота показался паровоз. Портнов сразу же подал фонариком сигнал: путь свободен. Эшелон, не снижая скорости, помчался вперед. А когда машинист заметил стоявший на пути первый поезд, было уже поздно.
Удар! Брызги огня и пара поднялись в воздух. Скрежеща и ломаясь, как спичечные коробки, полезли друг на дружку вагоны. Начали рваться снаряды, сброшенные с платформ… На станции и в городе поднялась невообразимая паника.
4 ноября Андрея Семеновича арестовали. Двое суток продолжался допрос: избивали до полусмерти, обливали водой, приводили в чувство и опять били. Ничего не узнали палачи из ГФП. 6 ноября 1943 года они вывезли полуживого Портнова в лес, в сторону села Алоль, и там расстреляли.
Николай Масолов
РОЗЫ НА СНЕГУ
Поле. Оно раскинулось в нескольких километрах от древнего города Порхова. Русское поле… Но не голубеют здесь в летнюю пору льны, не колышет ветер рожь густую. Это место скорби и мужества. Тут в темную ночь фашистской оккупации эсэсовцы расстреливали советских людей.
Большинство из них неизвестны.
«Армейский воспитательный лагерь» — под таким названием значилось это страшное место в документах оккупационных властей. «Хозяйством одноглазого дьявола» окрестили его сами гитлеровцы — по прозвищу коменданта лагеря унтерштурмфюрера Гембека…
В один из послевоенных январских дней посетил я впервые Заполянье. Мы шли, по пояс проваливаясь в снежные сугробы. В поле, на бугорке у кустарника, что-то алело. Подойдя ближе, я увидел букетик роз. Цветы были еще пунцовыми — точно капли крови.
