Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991
25.10.87
Треплемся.
26.10.87
«Не мир я несу вам, а меч/ту о мире».
— Но в оригинале же — по-арамейски!
— Не говорите мне про оригинал, там еще хуже: «Не сытость брюха принес я вам, а вечный голод духовный».
Объяснения:
1). Подготовка к Страшному суду (не подходит по фактам, не те апостолы)
2). Огромный эксперимент над чел<овечест>вом (герой предлагает себя)
3). Хочет оттянуть на себя зло, разлитое в мире, раз уж не удалось затопить мир добром.
Надо: из наших старых дневников набрать интересных цитат (Шпенглер, Габор, Ницше, Рассел…) и их прокомментировать.
Известные журналисты, критики начинают обращать внимание на творчество АБС, но, как и в случае с Татьяной Ивановой, зачастую не справляются с не совсем привычным для себя жанром.
28 октября в «Литературной газете» публикуется обзор современной советской сатиры.
Из: Чупринин С. Похвала злословию<…>
Сейчас — с публикацией «Сказки о Тройке» Аркадия и Бориса Стругацких в «Смене» (№№ 11–14), романа-фельетона Михаила Жванецкого «Жизнь моя, побудь со мной!» в «Авроре» (№№ 4–6), сатирической повести Михаила Успенского «В ночь с пятого на десятое» в «Енисее» (№ 2) и философской сказки Фазиля Искандера «Кролики и удавы» в «Юности» (№ 9) — в полку злословящих и, если можно так выразиться, зломыслящих, готовых действительно, а не понарошку выжигать «все отрицательное, прогнившее, отжившее», явно прибыло. И, говоря о них, первым делом надо указать, что вещи это очень разные — и по времени создания, и по материалу, и по характеру его обработки, и по целевой установке.
<…>
Припоминание — только на сей раз о «шестидесятых дрожжевых» (Д. Самойлов) — придется кстати и при чтении «Сказки о Тройке»: эта повесть Стругацких, появившаяся впервые лет двадцать назад в малотиражной и малодоступной «Ангаре», многим памятна хотя бы по молве, ей сопутствовавшей.
<…>
Вещи, словом, разные, но все они — сатиры:
и веселая история М. Успенского о том, как некий добропорядочный гражданин мыкался по учрежденческим коридорам в поисках яда против цимекс летулярии, а в просторечии — клопов домашних;
и невеселая история Ф. Искандера о том, как едва не рухнуло на диво сбалансированное равновесие между сообществом простодушных кроликов и сообществом столь же простодушно пожирающих их удавов;
и монолог М. Жванецкого, рассказывающего о многом, но преимущественно о том, чего он в нашей жизни стыдится и что он и в себе, и в нас с вами, читатель, люто ненавидит;
и озорная притча Стругацких о том, можно или все-таки невозможно простым, но, естественно, бесправным людям победить или хотя бы объегорить упыреобразную «Тройку», наделившую себя всеми и всяческими правами…
И сатиры эти нужно научиться читать.
Не пугаться по крайней мере, когда у членов «Тройки» обнаруживается опасное портретное сходство с небезызвестными историческими личностями, когда герой-повествователь у М. Успенского называет — нет, обзывает! — недавнее наше прошлое эпохой «попустительства и развитого алкоголизма», а Ф. Искандер с брезгливым сочувствием рассказывает, например, о королевском Поэте, который так часто воспевал ворон вместо буревестников и столь долгие годы готовился воевать с тиранией, что — при всем своем вывесочном вольнолюбии — как-то незаметно для себя стал и ее стыдливым нахлебником, и ее бесстыдными вольнонаемными устами.
Что делать? Сатира движима недобротою, она вопиет и бранится там, где мы привыкли говорить шепотом и входить в положение тех, кто сам ни в чье, кроме собственного, положение входить не намерен. Сатира беззапретна и правилам хорошего тона не обучена. Грубость и прямота сарказма, не останавливающегося перед «пощечинами общественному вкусу», ей более к лицу, чем уступчивая деликатность и щадящая ирония. Сатира не знает табу и потому не ищет эвфемизмов. Она внутренне свободна от мифов и предрассудков, и нет для нее, пожалуй, более притягательного объекта, чем «святыни», обесценившиеся в процессе нещадного злоупотребления, чем иллюзии, за которые мы пока еще цепляемся, чем «сон золотой», который, как выясняется при ближайшем рассмотрении, навевают отнюдь не «безумцы», а очень даже здравомыслящие и очень даже высокооплачиваемые профессиональные лжецы.
<…>
Вот почему, полностью разделяя гнев, с которым М. Успенский говорит о вознесшейся над простыми смертными Управе, а братья Стругацкие рассказывают о Лавре Федотовиче Вунюкове «со присными», пребывая в мечтах, что хорошо бы действительно поломать обычай, при котором на каждого с сошкой приходятся семеро не просто с ложкой, но еще и с инструкцией, я вижу и неполноту, урезанность их сатиры. Неполнота в том, что все зло, вся скверна материализуются в этих повестях именно в «начальстве», и это, с одной стороны, порождает надежду на то, что одним только «обновлением кадров» можно вправить все структурные вывихи, а с другой, разводя народонаселение на дистанцированных по отношению друг к другу виноватых «начальников» и безвинных «подчиненных», как бы освобождает «подчиненных» от ответственности — хотя бы за их собственное бесправие.
И вот почему «Сказка о Тройке» и «В ночь с пятого на десятое» при всей резкости, правдивости и социальной определенности содержащихся в этих повестях обличений приносят по прочтении большее эмоциональное удовлетворение (когда бранят не тебя, а тех, кого ты и сам бранишь, всегда приятно) и даже отчасти облегчение (радостно чувствовать, что сам-то ты безгрешен), чем трагическая — при всей ее лукавой невозмутимости — философская сказка Ф. Искандера.
<…>
В конце ноября Авторы вновь встречаются в Репино.
Рабочий дневник АБС20.11.87
Приехали в Репино.
1. Сцена предложения себя для экспериментов. (Три объяснения деятельности Демиурга. Он сам говорит об оттягивании зла.)
2. Разговор с автором проекта «Лишение страха».
3. Концовка. Знакомство Манохина с Г. А.
4. Почему не было проповеди на кресте (мало народу, и очень больно).
На стр. 81. Агасфер приносит статью и разговор: «Что-то вы грустный…» Читает мысли Манохина — его объяснения. Гипотеза насчет утопления зла. Обещание нового настоящего чел<ове>ка.
М<ожет> б<ыть,> на стр. 37. Агасфер рассказывает, почему не получилась проповедь. Начать разговор: «…какая же непротиворечивость, если сказано „не мир, но меч…“»… Разные толкования… А<гасфер> Л<укич> сказал, что вообще не так…
