Том Вулф - Нужная вещь
Конечно, тренировочный режим создавал определенный заслон для Джона, а ему, как и его жене, в самом деле не нужен был интерес общественности. В их доме в Арлингтоне, в Вирджинии, Энни выдержала настоящий натиск, от которого практически никак не могла защититься. Сначала полет Джона был запланирован на 20 декабря 1961 года, но из-за плохой погоды на Мысе его отложили. 27 января Гленна поместили в капсулу еще до рассвета. Энни пребывала в каком-то оцепенении, но не потому что боялась за жизнь Джона. К такому Энни было не привыкать, ведь она жена пилота. Джон воевал в Тихом океане во время Второй мировой войны, а затем и в Корее. Там его семь раз сбивали зенитные установки. А в Пакс-Ривер Энни перенесла почти все, что полагается жене летчика, за исключением визита Друга вдов и сирот. Но одного она никогда не делала. Ей ни разу не приходилось после очередного полета Джона что-то рассказывать телевидению. Она знала, что ее это ждет, и заранее ужасалась. Вместе с ней дома находились несколько жен астронавтов, и она попросила их принести каких-нибудь транквилизаторов. Во время полета Джона они были ей не нужны. Нет, она собиралась принять их перед тем, как выйти из дома и столкнуться с телевизионщиками. На нее, с ее ужасным заиканием, будут теперь смотреть по телевизору миллионы, сотни людей или пусть даже пять человек. Ей приходилось раньше давать интервью вместе с Джоном, и Джон всегда знал, как надо себя вести. У нее было наготове несколько слов и фраз, которые она произносила с легкостью: «конечно», «несомненно», «вовсе нет», «хорошо», «надеюсь, нет», «правильно», «я так не думаю», «прекрасно, благодарю вас» и так далее. Вопросы телерепортеров обычно были такими бесхитростными, что ей вполне хватало восьми фраз, а также «да» и «нет». А если возникали какие-нибудь трудности, ей на помощь всегда приходил Джон или кто-нибудь из детей. Они были превосходной командой. Но сегодня ей предстояло исполнять соло.
Энни чувствовала, как надвигается катастрофа. Она включала телевизор и по любому каналу видела женщину с черным эбонитовым микрофоном, которая говорила примерно следующее:
— В этом опрятном, скромном пригородном доме находится Эйни Гленн, жена астронавта Джона Гленна. Сейчас, в этот напряженный момент, она разделяет со всем миром беспокойство и гордость. Но есть вещь, которая подготовила Энни Гленн к этому испытанию и которая будет поддерживать ее. Это ее вера в способности мужа, ее вера в опыт и самоотверженность тысяч инженеров и других сотрудников, которые разрабатывали систему управления… ее вера во Всемогущего Бога…
На экране вы постоянно видели какую-нибудь тележурналистку с микрофоном, стоявшую перед домом Энни. Занавески были задернуты, хотя было уже девять утра, но это выглядело как-то уютно, по-домашнему. Лужайка — вернее, то, что от нее осталось, — напоминала город сумасшедших. Здесь находилось три-четыре телевизионных бригады, которые растянули провода по траве. Арлингтон словно подвергся нашествию гигантских тостеров. Телевизионщики со всеми их операторами, курьерами, техниками и электриками сверкали двухсотваттными зрачками и натыкались друг на друга и на собравшуюся толпу репортеров, людей с радио, туристов, полицейских и зевак. Они вытягивали шеи, корчились, выкатывали глаза, жестикулировали и тараторили. Даже публичная казнь не могла бы собрать более безумную толпу. Это было такое сборище, что маньяк-убийца опустил бы свою дубинку, покачал головой и ушел прочь, сожалея об упущенной великолепной возможности.
Тем временем Джон находился в ракете «Атлас» — короткой и толстой, по диаметру вдвое большей, чем «Редстоун». Он лежал на спине в «кобуре» — капсуле «Меркурия». Начало отсчета затягивалось. Из-за погоды задержка следовала за задержкой. Густые тучи не давали возможности проследить за запуском. Пять дней подряд Гленн готовил себя к великому событию — и вот тебе, задержка из-за погоды. Он лежал так четыре, четыре с половиной, пять часов — в капсуле, на спине, — и тут инженеры решили отменить полет из-за сильной облачности.
Глен был совершенно истощен. Он возвратился в ангар С, с него сняли компенсирующий костюм и отсоединили провода. Джон сидел в комнате подготовки, с него сняли только внешнюю оболочку костюма; внутренняя сетка оставалась на месте, датчики по-прежнему были прикреплены к грудине, грудной клетке и рукам — и в этот момент на него обрушилась делегация НАСА.
— Джон, нам не хотелось бы беспокоить тебя, но у нас небольшая проблема с твоей женой.
— С моей женой?
— Да, она не хочет сотрудничать, Джон. Может быть, ты позвонишь ей? Вон телефон.
— Позвонить?
Совершенно сбитый с толку Джон позвонил Энни. Она была дома, в Арлингтоне. Вместе с нею находилось несколько жен астронавтов, несколько подруг и Лоудон Уэйнрайт, журналист из «Лайфа». Они наблюдали по телевизору весь обратный отсчет и, в конце концов, отмену полета. Снаружи бесновались репортеры в поисках крупиц информации об испытании Энни Гленн; они жутко обиделись на «Лайф» за то, что только у него имелся исключительный доступ к этой мучительной драме. В нескольких кварталах, в каком-то переулке, ждал в своем лимузине Линдон Джонсон, вице-президент Соединенных Штатов. Кеннеди назначил Джонсона своим наблюдателем над космической программой. Работа эта была довольно бессмысленная, но она символизировала то значение, которое Кеннеди придавал пилотируемому космическому полету в своей концепции «новой границы» (версия номер два). Джонсон — как и многие другие, кто исполнял до него обязанности вице-президента, — уже начал страдать от недостатка популярности. Он решил войти в дом Гленнов и утешить Энни в ее испытании — этом изматывающем давлении пятичасового ожидания и расстраивающей отмены полета. А чтобы сделать этот визит сочувствия более запоминающимся, Джонсон решил прихватить с собою людей из Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и Эй-Би-Си — пусть они по трем своим каналам донесут эту трогательную сцену до миллионов людей. Единственным препятствием Джонсон считал присутствие в доме журналиста «Лайфа». Этому Уэйнрайту придется выйти: другим журналистам не нравится, что он там, — это не позволяет им войти в дом, а следовательно, они могут нехорошо подумать о вице-президенте.
Джонсон и не догадывался, что единственное испытание, через которое проходила Энни Гленн, — это пугающая перспектива выйти из дома и секунд шестьдесят заикаться над несколькими фразами. А теперь… различные чиновники и сотрудники секретных служб звонили по телефону и колотили в ее дверь, чтобы сообщить ей, что вице-президент уже в Арлингтоне, в служебном лимузине. Он хочет войти в ее дом и минут десять изливать на нее свою ужасную техасскую душу перед национальным телевидением. Для нее это было самым страшным во всей американской космической программе, за исключением того, что под Джоном взорвется ракета. Сначала Энни пыталась держаться вежливо. Она сказала, что не будет просить журналиста «Лайфа» уйти — не только из-за контракта, но из-за их хороших личных отношений. Уэйнрайт, который был совсем не дурак, решил в это не вмешиваться и сказал, что откланяется. Но Энни вовсе не собиралась отказываться от своего защитника. Она начала сердиться и заявила Уэйнрайту: «Вы не уйдете!» От гнева она даже перестала заикаться. Она практически приказывала ему остаться. Вследствие заикания окружающие часто недооценивали Энни, и люди Джонсона не понимали, что перед ними жена пионера-пресвитерианина, живущая полной жизнью в двадцатом столетии. Она могла легко справиться с ними, призвав на помощь гнев Божий. Наконец все они поняли: им с нею не справиться. Они обратились к людям из НАСА, чтобы те заставили ее сыграть свою роль. Но это нужно было сделать очень быстро. Джонсон ждал в своем лимузине в нескольких кварталах отсюда, кипя от гнева и ругаясь. Он отчаянно пытался понять, почему, черт побери, никто из его помощников не может справиться с домохозяйкой. Помощники кивали на НАСА, а сотрудники НАСА, в свою очередь, тоже вставали на дыбы. Время поджимало, и делегация направилась в ангар С, чтобы встретиться с самим астронавтом.
