Анатолий Марченко - Пограничники
— Разворотило? — сказал Лопатин, оглядывая пробоину в накате. — А ну, женщины, перебирайтесь, пока подмога придет, в подвал. Там надежнее.
Погорелова спросила Лопатина:
— Григорий мой тут?
— Я послал его с людьми к мосту…
Они расположились в подвале под надежными кирпичными сводами, рядом с кучами проросшего картофеля, сохраняющего еще запахи прошлогодней осени. Поодаль стояли влажные бочки с капустой и солеными огурцами.
Гласова исчезла на несколько минут и притащила сверху какой-то матрац.
— Правильно, Дуся! — неожиданно услыхала она голос мужа.
Политрук Гласов сбежал по ступенькам в подвал, огляделся в полутьме и сказал:
— Давайте и вы, женщины, тащите сюда вниз все постели и матрацы. Если будут раненые, мы их здесь расположим. Держи, Дуся, — сказал политрук, протягивая жене какие-то свертки. — Здесь масло и сахар. А это будильник. Я забежал домой… И ключ возьми от квартиры.
Гулкий разрыв снаряда потряс весь дом до основания.
— Ключ вже не нужен, — сказала, отходя от окошка, Погорелова. — Нема вже вашоï хаты.
— А ты, Анфиса, даже одеться не успела!
— Какая тут одежда! — равнодушно ответила Лопатина и, прислушиваясь, вдруг вскрикнула: — Тише! Вы слышите?
В двух углах двора, в блокгаузах, соединенных со зданием ходами сообщения, затрещали станковые пулеметы.
— Неужели фашисты? — прошептала Гласова.
Да, это были фашисты!
Серые в расползающемся тумане, они показались в двух направлениях — со стороны Буга от Илькович и с правого фланга, перерезая последние нити, связывающие раньше заставу со своими соседями.
Раньше всех открыл огонь из правого блокгауза заместитель политрука Ефим Галченков. Рядом с ним лежал у пулемета москвич Герасимов. Как только первые вражеские солдаты, извиваясь и сбиваясь с шага, стали падать на мокрый луг, заговорил и станковый пулемет из левого блокгауза, расположенного ближе к Скоморохам. Там у «максима» залегли старые, проверенные уже однажды в бою неразлучные друзья — ефрейторы Конкин и Песков. Еще совсем недавно вся застава с большими почестями отправляла в Москву, в Кремль, низенького энергичного блондина Конкина. С ним вместе ехал в столицу за правительственной наградой опытный инструктор служебных собак, уроженец Ивановской области ефрейтор Песков. Медали «За боевые заслуги» поблескивали сейчас в полутьме блокгауза на гимнастерках боевых друзей.
Как только первые фашистские цепи устлали своими трупами луг, шедшие позади гитлеровцы в замешательстве побежали обратно к спасительной полоске утреннего тумана. Фланговый огонь двух станковых пулеметов показал немецким офицерам, что взять заставу в лоб не удастся. Они решили оставить ее для подавления идущим сзади них главным силам.
Лопатин воспользовался передышкой и вызвал к себе командиров отделений. Он сразу же произвел небольшую перегруппировку сил и укрепил новыми людьми правый блокгауз, который прикрывал все подходы к заставе на самом опасном направлении.
Ветер принес трескотню пулеметов от железнодорожного моста за Ромушем. Туда пошел Погорелов. Что же произошло с ним?
Ракеты не взлетали из кустов, откуда еще так недавно звал к себе на помощь Николай Сорокин. Все кусты, закрывающие Западный Буг от гарнизона заставы, укрепившегося на холме, были теперь в руках немцев.
…Все еще крутил ручку полевого телефона Зикин, но никто ему не отвечал. Провода, ранее соединявшие заставу в Скоморохах с соседними заставами и с комендатурой, были либо перерезаны, либо перебиты снарядами.
Лопатин подозвал к себе Василия Перепечкина. Это был смышленый боец и хороший конник.
— Скачи в Сокаль, найди Бершадского. Пусть шлет подкрепление! — приказал Лопатин.
Капитан Иван Варфоломеевич Бершадский был комендантом участка, и лейтенант Лопатин нисколько не сомневался в том, что Бершадский, хорошо зная, на каком важном направлении расположена тринадцатая застава, вышлет к ней бойцов из резерва.
Перепечкин поймал бродившую по двору и оседланную еще с ночи караковую кобылу, с ходу вскочил на нее и умчался лощиной на Ильковичи. Все, кто следил за его быстрым отъездом, даже женщины, засевшие в подвале, были убеждены, что теперь-то подмога придет.
Ни Лопатин, ни весь подчиненный ему гарнизон не звали еще, что Сокаль очутился в полосе направления одного из главных ударов врага. Направление это в первой сводке Главного командования Красной Армии было названо «Кристинопольским».
…В это время лейтенант Григорий Погорелов вместе со своей группой пробирался крепостными рвами древнего княжьего города Прилуки к железнодорожному мосту у Ромуша. Рвы вывели пограничников в густой кустарник на мысе Шибеница. Когда лозняк кончился, Погорелов увидел около моста, на гребне железнодорожной насыпи, каски фашистов. Лежа у пулемета, немцы вели огонь по отделению, охранявшему мост.
Сейчас весь мост, по-видимому, уже был в руках у врага, а его охрана, сброшенная с моста в сторону, была оттеснена немцами. Под прикрытием станкового пулемета, ведущего огонь с насыпи, фашисты подползали к стрелкам отделения, прижимали их к лесу.
Не напрасно послал сюда лейтенанта Погорелова его начальник Алексей Лопатин. Мало того, что здесь был стык двух участков, ведь по мосту гитлеровцы могли в любой момент начать переброску своих главных сил, следующих за передовыми отрядами.
Пробегая по лесу, перескакивая через канавы, вспотевший от быстрого бега, лейтенант Погорелов надеялся, что возле моста ему удастся соединиться с бойцами соседней, двенадцатой заставы. Он прикидывал в уме, как все вместе они организуют оборону.
Когда группа пограничников приблизилась к цепи, сердце Погорелова дрогнуло.
На околице села Большие Джары, где раньше стояло здание заставы, подымался столб дыма. Остатки здания, разбитого в первые же минуты войны прямым попаданием зажигательных и фугасных снарядов, догорали.
При виде догорающей соседней заставы лейтенант Погорелов понял, что теперь он может рассчитывать только на свои силы. Ему стало ясно, что весь участок до села Большие Джары оголен. Возможно, только кое-где, застигнутые войной у берега, оставались ночные пограничные наряды.
Таким образом, тринадцатая застава получила новую дополнительную линию границы для охраны.
И самым уязвимым местом этой линии был железнодорожный мост…
Приблизительно в то же время во двор тринадцатой заставы со стороны скомороховского кладбища влетел на коне Василий Перепечкин. Был он взволнован и бледен.
Забыв, что немцы нет-нет да и ведут огонь по зданию из пулемета со стороны Буга, Алексей Лопатин выскочил навстречу всаднику.
