Матвей Гейзер - Маршак
Каждый трудящийся человек понимает, что еврей еврею рознь, что нет и не может быть ничего общего между людьми, добывающими себе хлеб собственным трудом, и финансовыми воротилами.
Как известно, недавно в СССР разоблачена шпионская группа врачей-убийц. Преступники, среди которых большинство составляют еврейские буржуазные националисты, завербованные „Джойнтом“ — М. Вовси, М. Коган, А. Фельдман, Я. Этингер, А. Гринштейн, — ставили своей целью путем вредительского лечения сокращать жизнь активным деятелям Советского Союза, вывести из строя руководящие кадры Советской армии и тем самым подорвать оборону страны. Только люди без чести и совести, продавшие свою душу и тело империалистам, могли пойти на такие чудовищные преступления.
В Советском Союзе осуществлено подлинное братство народов, больших и малых. Впервые в истории трудящиеся евреи вместе со всеми трудящимися Советского Союза обрели свободную, радостную жизнь.
Враги свободы национальностей и дружбы народов, утвердившейся в Советском Союзе, стремятся подавить у евреев сознание высокого общественного долга советских граждан, хотят превратить евреев России в шпионов и врагов русского народа и тем самым создать почву для оживления антисемитизма, этого страшного пережитка прошлого. Но русский народ понимает, что громадное большинство еврейского населения в СССР является другом русского народа. Никакими ухищрениями врагам не удастся подорвать доверие еврейского народа к русскому народу, не удастся рассорить нас с великим русским народом…»
Надо ли говорить, что без подписи Маршака — одного из самых видных и авторитетных русских евреев того времени — список подписантов был бы не полным. Процитированное выше письмо было составлено в конце января 1953 года. И. Г. Эренбург уже в начале февраля, отказавшись подписаться под ним, «обратился за разрешением» к Сталину. Маршак, наверное, не мог себе позволить такого, и подпись его под этим письмом, впрочем, как и десятки других именитых фамилий, есть. Можно лишь догадываться, как нелегко далась эта подпись Самуилу Яковлевичу, поэту, преданному режиму, но никогда не певшему дифирамбы вождю. Его по-прежнему поглощала работа. Совсем недавно, в двенадцатом номере «Нового мира» были напечатаны его «Стихи о слове». Заканчиваются они так:
Слова, что бегло произнес прохожий,
Не меж собой рифмуются, а с правдой —
С дождем, который скоро прошумит.
Могло ли это стихотворение стать щитом для Маршака? Едва ли. Вот отрывок из воспоминаний Бориса Камира «Черные дни Маршака», заместителя главного редактора Детгиза. Собственно, можно было бы напечатать только заглавие этой мемуарной статьи, все же дадим отрывок из нее: «Чтобы покруче доконать издательство, рядом с „безродными космополитами“ появилась „обойма“. „Обойма“, дескать, всем завладела и близко никого не допускает… В центральной печати появился памфлет (говорят, что автором его был Александр Безыменский. — М. Г.)»:
А входил в обойму кто?
Лев Кассиль, Маршак, Барто.
Шел в издательство косяк:
А. Барто, Кассиль, Маршак.
Создавали этот стиль —
С. Маршак, Барто, Кассиль.
Подошла очередь, и на Поварской взялись за Комиссию по детской литературе Союза писателей. Ее возглавлял Маршак. На этот раз отличилась «Учительская газета» (1949. № 15). Обзор о критиках и критике в детской литературе скалькирован с «Правды»: «…с особой пристальностью следует приглядываться… к попыткам в отдельных случаях столкнуть ее (детскую литературу. — М. Г.) на враждебный нам путь космополитизма и гурманского эстетства».
13 марта 1952 года, когда следствие по делу ЕАК завершалось, было принято постановление начать следствие по делам всех тех, имена которых фигурировали на допросах. Надо ли говорить, как часто упоминалось имя Маршака, не только как активного деятеля ЕАК, но и переводчика стихов Квитко, Галкина, Фефера, находившихся под арестом. В списках тех, кто обречен был на такие же муки, какие испытали Перец Маркиш и Квитко, Маршак, безусловно, значился. Спасительным стал день 5 марта 1953 года. Спасительным — но надолго ли?..
В своих воспоминаниях об отце Иммануэль Самойлович написал: «Только невероятная стойкость могла позволить отцу выпустить через два года после этого удара судьбы (смерть сына Якова. — М. Г.) переводы сонетов Шекспира. Он сохранял мужественность до конца, написав в последующие восемнадцать лет почти всю свою лирику, книги „В начале жизни“ и „Воспитание словом“ — чуть ли не половину всех своих произведений, известных читателям».
В конце 1946 года Маршак получил письмо из Ленинграда от своего давнего знакомого Павла Ивановича Буренина — прообраза героя повести в стихах «Ледяной остров». Последний обратился к нему с просьбой помочь в устройстве на работу в хирургическую клинику: «Стольких людей спас в годы войны, а сейчас никому не нужен». Маршак написал письмо начальнику Военно-медицинской службы Советской армии генерал-полковнику Е. И. Смирнову. И тот принял участие в послевоенной судьбе П. И. Буренина. Маршак же с ответом П. И. Буренину опоздал: «У меня сейчас очень трудные обстоятельства. Болезнь жены выбивает меня из колеи…» После смерти Якова Софья Михайловна тяжело заболела, оказалась прикованной к постели. Софья Михайловна пережила сына всего на пять с небольшим лет — она умерла 24 сентября 1953 года. Вскоре после ее смерти Маршак написал такие стихи:
— Я гордая, я упрямая, —
Ты мне говорила в бреду.
И более верных, жена моя,
Я слов для тебя не найду.
Ты в истину верила твердо.
И я, не сдаваясь судьбе,
Хотел бы упрямо и гордо
Быть верным тебе и себе.
А в конце 1953 года умер брат Маршака — Илья Яковлевич — талантливый писатель, высоко ценимый самим Фадеевым. В письме от 5 ноября 1953 года к Илье Яковлевичу Самуил Маршак сделал приписку: «Люсенька, Фадеев говорил о тебе очень тепло. Вызвался написать тебе. Сказал, что поможет мне выбраться из Барвихи для свидания с тобой. Говорит с большим уважением о твоей работе, о том, что ты делал и делаешь для нашей литературы.
С. М.».
ФАДЕЕВ И МАРШАК
Александр Александрович Фадеев и Самуил Яковлевич Маршак знакомы были еще со времени Первого съезда Союза советских писателей, а может быть, встречались раньше. Но дружить они стали, когда Маршак переехал в Москву. Фадеев не скрывал не только своего уважения, но и симпатии к Маршаку. Очень считался с его мнением. Не со многими Маршак был на «ты». В числе этих немногих — Фадеев. Не имея прямого доступа к Сталину, Маршак не раз обращался с просьбами о помощи к другу-писателю Фадееву, а тот уже к самому вождю. Так было не раз.
