Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
После короткого отдыха мы по приглашению четы Кронхаймер отправились на прогулку, для которой во времена Стэнли, пожалуй, едва ли хватило б недели. Целью был водопад Куанзы, третьей по величине реки Анголы. На длинных отрезках, которые вели по плантациям, дорога была хорошей, но затем она стала трудной и кончилась как picade[461], которую, собственно, можно было преодолеть только на вездеходе. Однако наш «Фольксваген» держался молодцом, хотя несколько раз ему и приходилось тащиться по водотоку или преодолевать дерево, упавшее поперек тропы. Мы проехали мимо деревни, из которой увидели только круглые хижины для запасов; нас приветствовал седобородый вождь. Наконец, мы достигли потока, чье летнее русло из белого наносного песка терялось между скалами.
Искупались, из-за крокодилов, в неглубоком боковом рукаве. В дырах водоворотов гнезда из обточенных агатов, на песке следы буйволов, приходивших сюда на водопой, также свежий помет и не испарившийся еще дух.
Водопад, несмотря на сезон засухи, был мощным; в непосредственной близости от котловины мы нашли накрытый стол из стволов бамбука. Рис карри, свежие булочки, добротные местные и заграничные вещи, охлажденные напитки, горячий кофе. Ленты брызг ветром относило от водопада, и они налетом покрывали кусты; с них капала вода. Между ними росла разновидность лука, эмилия ярко-красная[462], да так густо, что образовывала ковер.
Богатый день; возвратились мы поздно.
КИЛУМБО, 31 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА
С веранды я наблюдал за пальмолазами. Они вскарабкиваются на дерево с помощью пояса, который вырезают из жил пальмового листа и завязывают узлом. Пеньки срезанных метелок образуют лесенку, но и на гладких стволах босые ноги держатся цепко. Наверху вначале обрубается ребро листьев под плодовой связкой, а потом сама связка. Показываются черно-лаковые шляпки масличных плодов, огненно-красная внутренняя половина которых скрывается в соплодии. Связки тяжело падают вниз. Пальмолазы хорошо зарабатывают; они работают сдельно.
То что для собак мы боги, я никогда так не замечал, как здесь. Напротив, черных они явно боятся. Наверно, те для них демоны. Как в Средневековье, сохраняются феодальные отношения. Собака господина может позволить себе многое. Миссис оживает, когда мы входим в комнату, поднимает на нас глаза, прижимается, повизгивая и виляя хвостом.
Мы снова отправились на Тропу, охотились там на скакунов и других насекомых, летающих над дорогой. Бродячие муравьи[463] пересекали ее черными войсковыми соединениями. Своими офицерами по флангам они напоминали «прохождение групповой колонной» минувших армейских времен.
Птицы размером с курицу, с желтыми клювами; шелковисто-черная, темно-кроваво-красная нижняя сторона крыльев в полете.
КИЛУМБО, 1 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
За ночь цветки кофе полностью раскрылись, дурманящий аромат, почти как у жасмина, наполняет местность. Теперь брыжи окружают прутики белыми мячиками; я насчитал их до пятнадцати штук. В итоге они обхватывают ветку как манжеты. Над ними и между ними сутолока пчел, ос, шмелей, жуков и часто очень красивых бабочек, а также летучих мышей и ночных птиц. Еще вчера, когда, привлеченные запахом, мы вышли из дому, мы больше слышали, чем видели это. Дорога с обеих сторон размечалась мерцанием. Она вела словно во сне.
В лесу. Одна из собак, длинношерстная Молши, сопровождала нас и рыскала по тропе. Потом от русла ручья мы услышали такие звуки, как если б речь шла о жизни и смерти. Я решил было, что на нее напали обезьяны, леопард или змея, и побежал на вой, переходящий в визг. Наконец, я нашел ее; задней ногой она угодила в железный капкан. Штирляйн позвала двух древолазов, поблизости сбивавших плоды. Оливковые пальмы разбросаны также по лесу. Они подошли с мешком; один набросил его на собаку, другой растянул западню. Кость, к счастью, не пострадала.
Приключение дало нам пищу для размышлений; предупреждение Франци осторожно ходить по дорогам, очевидно, имело под собой серьезное основание. Поскольку черные со времени восстания больше не имеют права иметь огнестрельное оружие, они преследуют дичь другим способом. Недавно здесь бесследно исчез португальский солдат, отправившийся на охоту. Вероятно, он упал в одну из волчьих ям, какие выкапывают на тропах крупного зверя и маскируют тонким слоем веток. В дно вбиты острые колья.
Вечером чета Кронхаймер со своим сыном-врачом, лечащим проказу. Сеньор Штауфф захлопотался в своем холостяцком хозяйстве, но угощение, тем не менее, было отменным. Сначала аперитивы в саду при свете карбидной лампы, преподнесшей мне вдобавок энтомологические сюрпризы. Потом в доме курица с карри и фруктовый салат в выдолбленном ананасе. Кроме того хорошее вино.
КИЛУМБО, 2 НОЯБРЯ 1966 ГОДА
Облачный день. Мы отправились на Тропу; улов невелик. Дорогу перескочила собакоголовая обезьяна; удаляясь, она вольтижировала с ветки на ветку, отстав от стаи, которая сопровождала нас громкими криками.
Ночью дорогу, должно быть, пересекает дикобраз, который каждый раз любезно оставляет на ней одну из своих черно-желтых изогнутых колючек. Они очень острые и прочные и становятся для меня необходимым на письменном столе инструментом. Всегда досадно, когда нам приходит в голову вложить еще что-нибудь в письмо, которое мы уже запечатали и наклеили марку. Тогда, чтобы без повреждения вскрыть конверт, нет ничего лучше такого пера дикобраза.
Начался проливной дождь, чему мы, из-за плантаций, обрадовались, да и ловля тогда завтра будет, пожалуй, удачнее.
Вечером на fazenda Кисука у Крёлей. Хозяин дома был в отъезде; нас потчевала супруга. На столе красная разделительная полоса: широкий кордон бугенвилий, который оставлял по обе стороны пространство для приборов.
Пришли также Руссели; мы обменивались воспоминаниями о Кавказе, где он дослужился до старшего ефрейтора. Когда началась Вторая мировая война, некоторые были в Германии, другие добровольно отправлялись служить отсюда и достигали своей цели после тех или иных связанных с дорогой приключений.
Пока легконогие негры подавали на стол яства, начиная с антрекота из антилопьего мяса и кончая омлетом surprise[464], я мысленно перекинул мост отсюда к дням на Кавказе. Здесь, как и там, мне бросилась в глаза та легкость, с какой осваиваются тяжелые, сложные и даже опасные положения, та небрежность, с какой они проигрываются, как, скажем, в штабе окруженной армии. Это соответствует стилю времени — настроение фойе между двумя смертельно опасными выступлениями. Только отсюда понимаешь либеральность XIX века, и чтобы найти аналогичные ситуации, нужно вернуться еще в восемнадцатый. Одно из возможных определений: секуляризованные религиозные войны.
