Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
Местоположение с его видом на дикую местность великолепно — по сравнению, например, с обстановкой у Кросигков, которая выдержана, скорее, в простом стиле прусской помещичьей усадьбы. Название Тумба Гранде указывает на святилище.
Разговоры сначала, естественно, о дожде, потом об охоте. Хозяин дома был, похоже, доволен и тем, и другим; я услыхал между прочим, что он в свое время ефрейтором водил грузовик на Кавказе.
Он не любит, когда негры дарят ему мясо. «Они таким образом откупаются. „Я дал тебе мясо — теперь я возьму мясо от тебя“».
Потом о каверзном вопросе Смидта ван Дунге. Тот факт, что негр может тридцать лет хранить верность и потом стать врагом, можно понять только из сущности господства. Он сохраняет верность, пока существует господство. Он начинает думать о собственной шкуре, когда господин выбит из седла. Мораль перед физикой отступает; это не похвально, но человечно.
Перекличка с Джозефом Конрадом: «В двадцатые годы в страну прибыли разогнанные дворяне. Каждого десятого скосило пьянство и желтая лихорадка. Но несколько чудаков выжило».
* * *Запоздно обратно в Килумбо. Животные еще не привыкли к фарам. Какая-то пестрая ночная птица порхала за стеклами; впереди нас по дороге, захваченные лучом, бежали кустарниковые зайцы[455]. Зеленые огоньки — внизу генетт[456], и один раз вверху, наверное, леопарда.
Ночью дождь — и хотя в нашей спальне капало, мы были довольны, поскольку здесь, на Килумбо, его очень давно не было.
* * *Первое ознакомление с тесным переплетением масштабного земледелия, охоты и аристократии оказалось поучительным: жизнь в замках бегства. За конкистадорами последовали колонизаторы, и с ними же это заканчивается; даже Конго и Амазонка истощаются. На полюсах — астрономические обсерватории. Чтобы утолить себя, жажда пространства вынуждена искать новые цели.
Не забывать собственной позиции на краях исчезающего мира богов и муз, дикой местности и войны, старых деревьев и «туч дичи» — мира, который рабочий посредством техники лишает своего смысла. И опять же согласие на метаисторически неизбежное — изменение и в надеждах тоже.
По поводу выбеливания[457]: спор о том, просвечивают ли старые образы или площадь покрывают новые, ведет мимо суверенности атомов.
КИЛУМБО, 27 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА
Мы прошлись по Тропе мартышек и присмотрели себе добычу. Скакунов, четыре вида, я определил с первого взгляда. Подробности в энтомологическом журнале, который служит мне также гербарием и быстро заполняется. На запрудной стене агамы колонистов[458]; самцы гоняли самок — время от времени они застывали на солнце и покачивали огненно-красными головами. Я нашел подтверждение сведениям авторов: животное не робко, но и не очень доверчиво. Во всяком случае, оно позволяет хорошо себя рассмотреть.
После полудня проливной дождь, что обрадовало Франци Штауффенберга, который вскоре после этого с одним другом уехал на юг; они собирались привезти оттуда жен черных рабочих. Мы остались одни с неграми, а было их хорошо за сотню.
КИЛУМБО, 28 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА
Сегодня с сачками на Дороге мартышек. Молодой негр, Аугушту Фелипе, сопровождал нас в качестве помощника в ловле. Он взялся за дело с раннего утра и принес мне хамелеона, очаровательного зверька с кожей из тончайшего и черного, как смоль, сафьяна. По нему была рассыпана щепотка бирюзовой пыли. Я взял его и тайком опять отпустил на свободу, чтобы негры его не убили. Они считают его ядовитым и изумляются, когда я беру его в руки.
Франци и Манфред фон Керпер возвратились поздно. Мы еще долго сидели за vinho verde на террасе, под оглушительный концерт лягушек из плавательного бассейна.
КИЛУМБО, 29 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА
Франци и Манфред поехали в Луанду; они, похоже, привлекли к себе внимание транспортировкой женщин. Такие перевозки требуют разрешения.
Началось цветение кофе. Цветки покрывают веточки белыми брыжами; их пьянящий аромат привлекает рои дневных и ночных мотыльков.
Общительная жизнь заразительна. Вечером мы были на празднике урожая на огромной ферме Кронхаймера. У него и в Южной Африке есть владение. Он уже в Германии был крупным хозяином и вовремя эмигрировал. Супружеская чета принимала нас, стоя за стойкой домашнего бара; присутствовал также сын, врач в охваченной проказой деревне. Подъехали и наши новые знакомые, которых мы навещали на их плантациях.
Снаружи празднично собрались негры; они до утра без устали танцевали батуку при свете костра, на котором настраивались барабаны. Это было ритмичное проталкивание к центру и затем снова обратно. При этом я вспомнил ночной танец японцев в Никко — здесь было больше смутности, а также животного страха.
Издалека это часто звучит лучше; я ходил между безлюдными зданиями, террасы которых были ярко освещены, и слушал бесконечное ба-на-нб, бананб. Гекко[459] прилип под одним из карнизов, заведя глаза кверху, так ящерица часто изображается в негритянской пластике. Он пристально смотрел на ночного мотылька, сидящего над ним на стене. Добыча была гораздо крупнее обычной, скажем, как для отдельного охотника мамонт или слон. Мечта о счастье, но в этом было и уважение. Кроме того это ба-на-нб. Африка in nuce[460] — большая добыча, темно-горячая мечта. Велико то, что нельзя подчинить, нельзя съесть.
Эти танцы больше не кажутся такими странными, с тех пор как они нашли отголосок в Европе. При этом следует проводить различие между оргиастичным как возможным повсюду порывом и изначальным единством тела и движения в танце. Различия в стиле и настроении, как Гогена и Тулуз-Лотрека.
Запоздно обратно. Мы видели, как в свете фар вспыхивали глаза хищников.
* * *Новые слова, записанные на слух. Курица с пальмовым маслом и маниоком называется Muamba, а остро зажаренная с пири-пири — Churasco.
Machina bomba называется y негров автобус. Mata bijo — это чаевые: «Убей зверя». Говорится также за завтраком.
Контрактные рабочие прибывают с юга, они Bailundo и рассматриваются повстанцами как враги. Восстание, должно быть, отчасти финансировалось американскими феминистическими организациями.
КИЛУМБО, 30 ОКТЯБРЯ 1966 ГОДА
После короткого отдыха мы по приглашению четы Кронхаймер отправились на прогулку, для которой во времена Стэнли, пожалуй, едва ли хватило б недели. Целью был водопад Куанзы, третьей по величине реки Анголы. На длинных отрезках, которые вели по плантациям, дорога была хорошей, но затем она стала трудной и кончилась как picade[461], которую, собственно, можно было преодолеть только на вездеходе. Однако наш «Фольксваген» держался молодцом, хотя несколько раз ему и приходилось тащиться по водотоку или преодолевать дерево, упавшее поперек тропы. Мы проехали мимо деревни, из которой увидели только круглые хижины для запасов; нас приветствовал седобородый вождь. Наконец, мы достигли потока, чье летнее русло из белого наносного песка терялось между скалами.
