Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза
Мрачнее Лондона я места не видел. Это огромный кафкианский лабиринт из агентств, продающих клиентам расстройство. Ничего кошмарнее лондонских бань не бывает. Они, дорогой мой, словно придаток ада. Как ни странно, с печенкой у меня все тип-топ; оказалось — легкая форма нетипичного гепатита. Так я и думал. Получается, зря переживал, мучился.
Раздобыл у Дента ценные сведения — про ЛСД6, о котором все исследователи молчат. Вряд ли их письма потерялись в пути, скорее всего адресаты Денту попросту не ответили [397]. У меня в запасе имеется парочка трюков, знаю, как заставить гаденышей говорить. «Доктор Элк, вы у нас заговорите… контра!» (фраза произносится с жутким русским акцентом).
Слушай, ну как могу я сочувствовать твоей беде, когда сам происхожу из страны, где шлюх снимают за пятнадцать баксов. К тому же у меня самого — чувства, ну совсем никуда не ведущие. Я после Танжера ни разу не трахался. Яйца лопаются, а дрочить принципиально отказываюсь. По ходу дела, без Дырочной жажды у меня и не жизнь вовсе.
Что ж, посмотрим, как обстоят дела с попками здесь и в Гамбурге. В октябре надеюсь заехать в Париж.
Привет всем. Гуггенхайм от меня поцелуй — сам знаешь куда.
Алан-Питер, прискорбно слышать, что вы никак не вписываетесь в обстановку «дворца Гуггенхайм». Пегги ни дать ни взять Пчелиная матка.
Может, стоит представить рукопись — или хотя бы части «Бенуэй» и «Рынок» — американским литагентам, пусть покажут текст издательствам «Нью дайрекшнз» или «Нью райтинг», что ли?
Увидимся в Париже, и надеюсь, на этот раз там будет веселей, чем в предыдущий мой визит.
С любовью, Билл
P.S. Письма мне присылай в филиал «Американ экспресс»…
Я копнул глубже и убедился: Копенгаген — вовсе не земля обетованная. Первое впечатление не обмануло. Да и вообще ничего хорошего я тут не добился. Застрял, жду Денег. Уж больно все дорого. Хрен знает, что дальше: можно через две недели поехать обратно через Париж; если в прочих местах, куда хочу наведаться, та же бодяга, то точно возвращаюсь в Танжер. Больше нигде — только там! — есть доступные попки. К такому выводу я постепенно и прихожу… Планы, впрочем, еще очень зыбкие, за две недели всякое может случиться.
Здесь повсюду играют джаз, но звучит он как-то безжизненно, вяло. Нету нерва — ужаса и напряга, которые его породили.
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
Копенгаген 20 августа 1957 г.
Представить не могу, что придется жить где-нибудь, но не в Танжере, ибо лучшего места я еще не нашел. Ни один город в мире даже близко не стоит с Танжером — это, как ни крути, правда. Хватит с меня странствий, наездился. Устал жить на чемоданах, шататься по барам в бесплодных поисках интересного собеседника; устал снимать дрянных шлюхов за невъебенные бабки.
Надо успокоиться, осесть где-нибудь месяца на три. Я постепенно сужаю для себя шар земной, зачеркивая страны на карте. В это путешествие я для себя закрыл путь в Скандинавию, как в прошлый — вшивый, дорогущий, совершенно бесполезный раз — закрыл себе путь в Ливию и на весь Ближний Восток. Нынешняя поездка не пропала исключительно в плане познания ужасов: Скандинавия затмевает собой мои самые жуткие кошмары.
Свободия в «Бенуэе» описана только вкратце. (Занятно, я еще не побывал здесь, а уже представил себе этот город как вереницу баров вдоль канала. Потом, правда, вырезал описательную часть из рукописи, поэтому ты ее не прочел.)
Тут вовсю хозяйничает Центр реадаптации, загребая всякого, у кого хоть намек на безумие; они много кому уже мозг покалечили, испортили непоправимо. Это полицейское государство без полиции. Место действия моего нового опуса, из которого я тебе скоро пришлю первую главу. Датчане поголовно скучны до мозга костей и безумны.
Самой важный пропущенный кусок в главе «Бенуэй» на странице четырнадцатой (шестнадцатая строка сверху): «Я заметил, что все мои пациенты-гомосексуалисты проявляют сильные подсознательные гетеросексуальные наклонности». Вот, это предложение я и пропустил, а ведь в нем — смысл и основа последующих экспериментов Бенуэя по намеренному введению гомосексуальных черт в поведение здоровых объектов: «Также все мои пациенты-гетеросексуалы проявляют сильные подсознательные гомосексуальные наклонности».
Насчет планов: как я и сказал, по Европе до Вены мотаться не собираюсь, слишком дорого [398]. И в самой Вене не особенно дешево; летом народу полно, к тому же не знаю, как там обстоят дела с попками.
В СТАМБУЛ НЕ ЕЗЖАЙ! Все, кто в нем побывал, говорят: отстой полный. Дорого, кругом полиция, иностранцев не любят и на все требуют разрешение. В плане секса — не разжиться ни бабой, ни мальчиком. И еще такое совпадение: город сейчас реконструируют, воздух дрожит от ударов отбойных молотков, всюду шароебятся бульдозеры, рабочие шпыняют из подвалов обколовшихся нариков… Кошмар, одним словом. И если где-то в Европе не приветствуются богемные граждане — так это в Стамбуле. Все, я тебя честно предупредил.
Афины — еще куда ни шло. По крайней мере дешево и есть доступные мальчики. Лучше тебе побывать там, чем в Париже. У меня от парижских цен волосы дыбом встают. Неудобства по полной программе, комнату хрен снимешь. Короче, не устроиться.
Вот тебе задача: находишь пристанище, и я тебя позже навещу. Пока у меня чересчур много работы. Чтобы ею заняться и завершить, лучшего места (и более дешевого), чем Танжер, просто нет. Финансы поют романсы, да такие… денежное довольствие я проел и надо как-то восстановиться. Про Париж в этом плане и думать смешно. В общем, советую посетить Грецию, на островах жить дешево, очень дешево […] Осядешь там — или во Франции, — приеду на несколько месяцев. Может быть, даже переселюсь к тебе. Сейчас никуда ездить не хочется, и в каждом шаге я хочу быть уверен. Слишком много потрачено денег ни на что и слишком много объезжено мест, откуда съебаться хотелось со всей доступной скоростью. Дай знать о своих планах.
С любовью, Билл
АЛЛЕНУ ГИНЗБЕРГУ
Копенгаген
28 августа 1957г.
Дорогой Аллен!
О событиях за неделю в одном письме не расскажешь. Только в общем поведаю.
Так и знал, что рукопись романа — не роман вовсе, а лишь черновик. Теперь же роман обретает истинную форму да столь быстро, что я не успеваю записывать. Все же не зря я приехал в Скандинавию: получил толчок и начал Великое делание. Если коротко, то роман — о зависимости и вирусах, которые эту зависимость вызывают; они передаются от человека к человеку половым путем. От мужчины к мужчине или от женщине к женщине, никак иначе. Потому Бенуэй и наладил «серийный выпуск» гомосеков. Заглавная тема — Осквернение Образа человеческого людьми, торчащими на диктате, они-то и распространяют заразу. Как сказал один барыга из Мехико по имени Лола ла Чата: «Барыга подсаживается крепче торчка».
