Леонид Млечин - Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота
И чем же отплатил ему маршал? Помог отправить Хрущева на пенсию. Но это еще не все. Во время праздничного приема 7 ноября Малиновский произнес антиамериканский тост. К нему подошел Чжоу Эньлай, глава китайского правительства, который приехал посмотреть, что происходит в Москве после смены руководства, и поздравил с хорошим антиимпериалистическим тостом. Маршал, возможно несколько возбужденный горячительными напитками, с солдатской прямотой сказал Чжоу:
— Мы не должны позволять никакому черту замутить наши отношения. Советский и китайский народы хотят счастья, и пусть никакие Мао и Хрущевы нам не мешают.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — возмутился Чжоу.
Малиновский не мог остановиться:
— Мы от своего дурачка — Хрущева — избавились. Теперь вы свергайте своего Мао. После этого у нас вновь начнется дружба.
Чжоу отошел. Тогда Малиновский повернулся к члену китайской делегации маршалу Хэ Луну. Похвалил его красивую форму. Хэ Лун ответил, что ему больше по душе френч. Малиновский согласился, что телогрейка лучше. Показал на свой парадный мундир:
— Эту форму на нас насобачил Сталин, а вашу форму на вас насобачил Мао.
Разразился скандал.
Чжоу Эньлай ночью отправил Мао Цзэдуну телеграмму о происшедшем. Утром в резиденцию китайской делегации приехал Брежнев с членами президиума ЦК извиняться за министра обороны. Но китайцы обратили внимание на то, что маршал не был наказан. Чжоу поклялся, что он больше никогда не приедет в Москву. И до смерти Мао вообще никто из руководителей Китая в СССР не приезжал.
Но эта фраза Малиновского о «дурачке» прежде всего многое говорит о нем самом. Хрущев как минимум мог бы рассчитывать на элементарную благодарность со стороны того, кого спас…
В последние месяцы своего правления Хрущев увидел, что повернул не туда. Стал требовать, чтобы колхозами перестали командовать, говорил, что сельское хозяйство надо интенсифицировать, что нужны комплексная механизация, мелиорация и химизация сельского хозяйства.
9 января 1964 года на президиуме ЦК обсуждали вопрос о пенсионном обеспечении и других видах социального страхования колхозников. Через полгода это наконец реализовалось в форме закона. 15 июля Верховный Совет принял закон о пенсиях и пособиях колхозникам. Впервые в колхозной деревне появилась система социального обеспечения крестьян. Сталин-то считал, что колхозникам пенсии ни к чему. Хрущев ввел пенсии по инвалидности и в связи со смертью кормильца, пособия для беременных женщин.
Услышать благодарность за пенсии Никите Сергеевичу не довелось: через несколько месяцев его самого отправили на пенсию.
Как снимали первого секретаря
Петр Шелест позвонил Хрущеву в Пицунду. Хотел услышать его голос и понять настроение. Пришел к выводу, что Никита Сергеевич ни о чем не догадывается. Похоже, расслабился и успокоился. Шелест заодно перемолвился словом и с влиятельными помощниками первого секретаря — Григорием Трофимовичем Шуйским и Андреем Степановичем Шевченко (он ведал сельским хозяйством, был членом-корреспондентом Академии сельскохозяйственных наук). Убедился, что и у них нет признаков тревоги.
Шелест соединился с Брежневым. Ему показалось, что Леонид Ильич говорил как-то неуверенно. Перезвонил Подгорному, занимавшему более решительную и определенную позицию. Николай Викторович его успокоил:
— Все идет нормально. Отступлений нет.
Подготовка к снятию Хрущева вступила в решающую фазу.
12 октября утром Шелест вылетел в Москву. Второму секретарю ЦК компартии Украины Николаю Александровичу Соболю дал указание, ничего не объясняя, собрать в Киеве всех членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии, работающих на Украине, и под каким-нибудь предлогом не отпускать. Такие же приготовления были проведены и в других республиках и областях.
Председателю Совета министров Казахстана Динмухамеду Ахметовичу Кунаеву позвонил Полянский, предупредил:
— Ожидаются важные перемены. Если понадобишься, пригласим на заседание президиума. Если нет — узнаешь результат. Жди звонка.
Зная, что Кунаев настроен антихрущевски, его собирались использовать, если бы Хрущев стал упорствовать.
На заседании 13 октября появилось еще несколько новых лиц. Член президиума ЦК Микоян прилетел вместе с Никитой Сергеевичем из Пицунды. Прибыли первый секретарь ЦК компартии Грузии Василий Павлович Мжаванадзе, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Кирилл Трофимович Мазуров, первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов и первый секретарь ЦК компартии Украины Шелест.
Из них сторону Хрущева занял только — да и то условно — Микоян. Остальные яростно атаковали первого секретаря ЦК КПСС. Никогда в жизни он не слышал таких обвинений.
Хрущев не предполагал, что заседание президиума ЦК примет такой оборот. Первым слово взял Брежнев. Леонид Ильич заговорил о том, что в президиуме нет коллегиальности. Насаждается культ личности первого секретаря, который оскорбительно относится к товарищам. В результате принимаются непродуманные решения. Разделение обкомов на промышленные и сельские — ошибка, народ это не поддержал.
Хрущев возразил:
— Все сказанное здесь Брежневым, к моему огорчению, я, возможно, и не замечал. Но мне никто и никогда об этом не говорил. Если это так, то я ведь просто человек. Кроме того, ведь вы все меня во всем поддерживали, говорили, что все правильно делается. Вас я воспринимал как единомышленников, а не как противников. Что касается поставленных здесь вопросов, в том числе и разделение обкомов, так ведь вопрос не один я решал. Он обсуждался на президиуме, затем на пленуме. Мы все обсуждали вместе. Я предан партии и народу. Я, как все, мог иметь какие-то недостатки. Спрашивается, почему о них мне раньше никто не сказал? Разве это честно? Что касается допущенных грубостей по отношению к некоторым товарищам, то я приношу извинения. Вы же знаете, я предан партии.
Никита Сергеевич еще не осознал, что его намерены отправить в отставку, и выражал готовность работать «насколько хватит моих сил». Слово, как и договаривались, взял Шелест. Во время его выступления Хрущев подавал реплики. Петр Ефимович несколько раз довольно резко ему отвечал. От его былой почтительности не осталось и следа, а под конец Шелест невежливо оборвал первого секретаря:
— Никита Сергеевич, мы слушали вас много раз — послушайте один раз нас.
По очереди высказались все члены высшего партийного руководства. Разговор шел на повышенных тонах. Товарищи по президиуму требовали, чтобы Хрущев добровольно ушел в отставку, а он сопротивлялся. Заявление от уходе нужно было для того, чтобы избежать прений на пленуме ЦК. Если бы Хрущев настаивал на своей правоте, он теоретически имел бы право получить слово на пленуме.
