Александра Юрьева - Из Харькова в Европу с мужем-предателем
Александра не теряла надежды использовать свой музыкальный талант для улучшения своего материального положения, но хотела осуществить это другим, менее публичным способом, чем выступления у Рейнхардта. Но в один жаркий летний день, отдыхая со своими друзьями на пляже в Ницце, Александра подержала во рту несколько кусочков льда. За эти несколько минут она навсегда испортила свои голосовые связки.
Оптимизм Александры помогал ей переносить любые жизненные сложности. Она не теряла решимости и пыталась зарабатывать. Живя в Ницце, она много времени проводила в Париже, где вычитывала рукописи у известного издателя Поволоцкого. Эта работа очень нравилась Александре, а ее литературные познания позволяли хорошо с этим справляться. Также она все больше занималась живописью, к чему ее приобщил граф де Фермиан и его друзья.
Как подруга первой жены Пабло Пикассо, Ольги Хохловой, Александра имела возможность общаться с великим художником в Ницце. Он не только написал несколько ее портретов (много лет спустя она видела по телевидению один из них на аукционе), но также признал ее художественный талант и давал ей уроки. Со временем увлечение живописью превратилось в источник дохода. В последующие годы она выставляла свои работы в нескольких больших городах, включая Париж, а когда после Второй мировой войны поселилась в Калифорнии, стала одним из основателей авторитетного клуба искусств в Пало-Альто.
Дружба с актерами театра и балета, художниками и музыкантами делали жизнь Александры интересной и насыщенной, но воспоминания о пережитых личных драмах не покидали ее. В ней таилась скрытая грусть, которую разглядел граф де Фермиан, и это отобразилось на написанном им портрете Александры.
Воспоминания Александры свидетельствуют, что во Франции она дарила массу позитивных эмоций и энергии своим друзьям. А ведь все это она готова была отдавать своей семье. Поскольку она продолжала считать себя замужней, то давала понять своим многочисленным поклонникам, что может предложить только дружбу. Обычно они это принимали, включая молодого пианиста Артура Рубинштейна, который в то время жил в Париже в такой же бедности, как Александра и многие другие артисты из ее окружения.
Рассказ Александры
Я опять стала заниматься с Волыниным, который очень хотел со мной танцевать. Он был уже не молод, но еще выступал и поддерживал себя в форме, так как был партнером Павловой. Павлова умерла неожиданно, и тогда он открыл школу и всегда выбирал себе партнерш среди учеников. Но я и думать об этом не могла, ведь Видкун постоянно писал мне: «Не смей выступать».
У меня были старые балетные связи и знакомства, я знала Дягилева. Я ходила на балет и в театр, где меня познакомили с Эльзой Триоле. Она была из тех людей, которые жили за границей, но поддерживали связь с Россией, в отличие от белых эмигрантов. Тогда я не понимала, что общение с такими людьми было опасным, и мы с Эльзой очень подружились. Она была начинающей писательницей, очень остроумной, рассказывала массу интересных историй. У Эльзы были знакомства в посольстве СССР, она бывала на посольских приемах. Иногда Эльза говорила о матери, которая работала в советском торгпредстве в Лондоне.
Заметки Кирстен Сивер
За исключением тети Жени в Ницце, рядом с Александрой не было никого из родственников. Она постоянно беспокоилась о своей матери в Крыму и очень хотела уехать к ней в Россию, но Квислинг был против этого. Он отказывал ей в разрешении вернуться на родину даже после известий о сильном землетрясении в Крыму, разрушившем дом матери Александры. Она совершенно не понимала Квислинга, так как это полностью освободило бы его от ответственности за нее во Франции. Единственное, чем Александра объясняла его позицию — возможное отсутствие средств у него для покупки ей билета, поскольку он продолжал уменьшать количество пересылаемых ей денег.
Прочитав через много лет заметки в записной книжке Квислинга за 1927 год, Александра вспомнила, что он выслал ей 50 долларов для эмиграции в США 15 февраля этого года. Продолжая верить в его добрые намерения, она разрешила ему через друзей начать процесс для получения визы. Но эта затея провалилась, когда эмиграционные власти США узнали, что капитан Квислинг не намеревался ехать со своей женой. Он также, очевидно, не хотел дать Александре возможность связаться с Арни или с кем-либо другим из его родственников в США. После этих 50 долларов она не получала от Квислинга ни копейки до конца года.
Александра не знала, что в то время Квислинг проводил большую часть времени в Москве, иногда один, иногда с Марией. Позже Мария рассказывала, что в Москве в 1928–1929 годах они приобрели много картин, серебра, антиквариата, посуды, мебели и других дорогостоящих вещей. Однако она преувеличила. По фотографиям, сделанным в доме Марии в 1980 году после ее смерти, а также в списках, переданных согласно завещанию суду в Осло, Александра узнала многие из вещей, которые она покупала еще в 1923 году и которые привезла с собой.
Александра была озабочена не только своим положением. Ее мать, Ирина Теодоровна Воронина, написала Квислингу 24 июля 1930 года. Письмо было послано из Ялты, где она проходила лечение в связи с ухудшающимся зрением. В письме она указала, что проживает в небольшом городке Павлограде в Крыму, поскольку там жить дешевле. Вполне возможно, что из-за смены места жительства, а также продолжающихся военных действий на русско-китайской границе, которые затрудняли работу почтовой службы, она долгое время не получала известий от Александры. В своем письме Квислингу Ирина Теодоровна просила помочь Александре.
Со временем Александра и ее мать смогли восстановить переписку, но ненадолго. Военные действия Японии в Маньчжурии в 1931–1932 годах дестабилизировали положение в Китае, и в конце концов затронули Шанхай. В так называемое кровавое воскресенье (14 августа 1932 года) китайские самолеты совершили налет на японские военные корабли и позиции, а также сбросили бомбы на иностранные районы Шанхая. В результате погибло более двух тысяч иностранцев и китайцев. Эти события послужили началом для повсеместных военных действий в Шанхае, других городах и портах. Неизвестно, узнала ли об этих страшных событиях мать Александры, поскольку новости в СССР проходили тщательную цензуру. Крайне обеспокоенная отсутствием известий от дочери, Ирина Воронина снова обратилась к Квислингу. В письме она умоляла его сообщить хотя бы что-то о дочери. Это письмо от 16 января 1933 года было написано не ее рукой — Ирина Теодоровна потеряла зрение и просила кого-то писать под ее диктовку. В промежутке между двумя письмами матери к Квислингу Александра получила развод.
