Миясат Шурпаева - Предания старины глубокой
В 1921 году отважный партизан был принят в партию.
В 1925 году Юсуфа Алиевича перевели на работу в обком комсомола, сначала заведующим отделом агитации и пропаганды, затем заместителем секретаря. После окончания двухгодичных курсов секретарей уездных комитетов партии в Москве его направили первым секретарем Лакского окружкома ВКП (б). В декабре 1929 года Амирова перевели в Махачкалу управляющим Даггосиздата. Затем он работал наркомом коммунального хозяйства, председателем Махачкалинского горисполкома. Когда его арестовали, он был прокурором Буйнакского района.
…На дворе был декабрь 1937 года. День морозный, ветреный. После работы он собирался в Махачкалу – к матери и семилетней дочурке. В ящике стола лежали теплые детские варежки, купленные для нее. После того, как ушла жена, оставив ему двухлетнюю малышку, он старался уделять ей больше внимания. Но судьба распорядилась иначе. Жарият ждала сына целую неделю. Очень беспокоилась, ведь раньше он приезжал из Буйнакска несколько раз в неделю. А тут еще внучка заболела, не случилось ли что? И Саидат, дочь, уехала в Кизляр. Не дождалась мать своего сына. Вместо него в дом ворвались работники НКВД. Начался обыск. Плохо владея русским языком, Жарият пыталась объяснить незваным гостям, что Юсуф преданный партии человек, честный коммунист, и она сама, тоже коммунист, работала в Кази-Кумухоком окружкоме. Бросилась к шкафу, желая показать документы, подтверждающие ее слова, но один из следователей грубо отшвырнул ее в угол. Внучка громко заплакала.
Вещи, представляющие хоть какую-нибудь ценность, конфисковали, остальное выкинули через окно на улицу.
Квартиру опечатали. Жарият с внучкой выгнали на улицу. Было темно и очень холодно. Ту ночь они провели в подъезде. Люди боялись их впустить.
К утру Жарият пошла искать за домом остатки своих вещей… Ветер унес все бумаги сына, ворошил книги, валявшиеся на снегу.
Узнав о беде, навалившейся на Жарият, Кистаман Шейхова, односельчанка, предложила на ночь свой угол. Жарият с внучкой приходили к ней поздно ночью и уходили с рассветом. А днем ютились где придется – на вокзале, в магазинах, на почте.
Через неделю, вернувшись из командировки, Саидат нашла в квартире новых хозяев. Еле разыскав мать и племянницу, она упорно стала ходить по инстанциям, пытаясь узнать хоть что-нибудь о судьбе брата. Но тщетно.
Допрос следовал за допросом. Не заживали раны от пыток, болело все тело, разламывалась от боли голова. Каждый раз казалось, что с допроса не вернуться живым. Сидящие с ним заключенные тоже были истерзаны. Никто не знал, в чем их обвиняют, чего от них хотят. Чтобы заглушить крики мучеников во время допроса, заводили все моторы выставленных вокруг тюрьмы тракторов.
С каждым днем выдерживать пытки было все труднее. Юсуф Алиевич пытался покончить с собой, его спасли, но после этого надели на него наручники.
Одного следователя сменял другой, но методы ведения допроса оставались прежними.
– На последнем допросе, обвиняемый Амиров, вы дали показания, что вас вербовал в буржуазно-националистическую партию Самурский. Когда это случилось и где?
– Я этого не говорил, это выдумка самого следователя!
– Значит, ты отказываешься от своих слов? Не говорил, так теперь скажешь! – пригрозил следователь и, схватив руки Юсуфа Алиевича, вонзил под ногти иголки. В глазах потемнело, Юсуф Алиевич упал. Следователь облил его водой из графина.
Окровавленного, его бросили в камеру. Через несколько недель вновь вызвали к следователю, объявили, что ему назначается наказание “стоянка”. Он, мужественно перенес и это. Последний раз стоял девять суток. Вдобавок к этому избивали, всячески унижали, добиваясь чудовищного “признания”.
В одну из ночей пришел молодой следователь-практикант по фамилии Вос. Каждый дежурный следователь старался вырвать у заключенного “признание”. За это получали поощрение. Вос тоже принялся за побои, тыкал в нос и губы горящие папиросы. Юсуфу Алиевичу стало плохо, и он упал. Вос схватил его за волосы и стал таскать по полу.
“Стоянка” продолжалась пятые сутки. К вечеру дежурить пришел начальник Лакского райотдела НКВД Мусаев. Раньше он квартировал в доме Амировых. Теперь стал требовать показания у бывшего друга.
– Мне не в чем признаваться, и ты это знаешь.
– За это тебя и бьют. Если я тебя не побью – подумают, что я сочувствую тебе или связан с вами.
Утром при смене дежурства в присутствии других следователей Мусаев избил Амирова.
Так продолжалось два с лишним года. Следователи были удивлены твердостью духа этого человека. Он стойко выдерживал все глумления, издевательства и не сдавался.
6 января 1940 года выездная сессия Северо-Кавказского Военного трибунала судила группу из девяти человек, среди которых был и Ю. Амиров.
Заключенные были уверены, что их не оставят в живых, и потому решили рассказать на суде обо всем, что они вынесли в стенах тюрьмы, какими способами выбивали из них нужные показания.
Юсуф Алиевич не считал себя обвиняемым, скорее он выступал как Обвинитель. Судьи были удивлены его юридической грамотностью. Он говорил не столько о себе, сколько о товарищах, сидящих рядом на скамье подсудимых. Говорил о всех зверски замученных, безвинно погибших, рассказывал о пытках. Это была последняя возможность высказать правду.
Через три дня суд оправдал всю группу.
Песни Мукминат
Когда раздались первые такты бубна, все вокруг меня примолкли, а при первых звуках яркого и сочного голоса стих веселый праздничный гомон свадьбы. Не верилось, что это поет пожилая женщина не просто страстная, а пламенная песня будоражила душу…
Послушайте меня, друзья,
Хоть боль души моей
Пересказать нельзя.
От горячих слез моих
Снег в горах растаять должен,
От тоски моей и стонов
Скалам в пору расколоться…
Но скаты снега, не тают.
Не шелохнулись и скалы.
Знать на горький стон души
У них терпения хватает…
Улучив минуту, я познакомилась с певицей. Мукминат Махмудова – уроженка селения Караша Лакского района. Меня заинтересовала ее судьба тогда же договорились с ней о встрече.
Долго беседовали мы. И встали передо мной во всей красе и женская стойкость, и верность, и удивительная одаренность обыкновенной сельчанки.
Мукминат была единственной дочерью Эфенди и Марьям Махмудовых. Детство текло беззаботно: училась в школе, дома помогала родителям соседям старушкам – выполняла самую трудную для них работу, носила им воду. И всегда за любой работой пела, так у нее с раннего детств повелось.
По соседству с ними жил парень по имени Абуталиб, очень любил он слушать ее песни. Но пришло время и Абуталиб уехал в Саратов к старшему брату и поступил там учиться в техникум.
