Андрей Сахаров - Степан Разин
Достойно и твердо отвечал Ордин-Нащокин: «А как время будет, а помочь будет надобна, и великий государь, его царское величество, с хановым величеством обошлется теми своими… грамотами. А ныне для усмирения на них донских воровских казаков посланы его, царского величества, бояре и воеводы и ратные люди». И тут же намекнул начальник Посольского приказа послам: у Крыма свои трудности — наступает на них ногайская орда. Когда же снова послы заговорили о казаках и спросили, как им, Крымскому ханству, поступать, если начнут казаки ссору чинить между Крымом и Россией и пойдут воевать крымские места и город Азов, — в Посольском приказе им снова твердо ответили, что как только принесут казаки свои вины, им тут же будет указано с Крымом ссор не чинить.
Уклонялся Ордин-Нащокин от прямого ответа, но давал понять послам, чтобы не лезли не в свои дела. Ох, трудные настали времена для Посольского приказа, следят из-за рубежа за войной с Разиным, суются державы в каждую щелочку. Вот и польский король тоже предлагает помощь, а что значит пустить поляков в русские пределы… Прощай тогда Андрусовское перемирие.
Всем русским послам, посланникам и гонцам, отъезжавшим за рубеж, наказывалось говорить, что никакой опасности для Российского государства от воров нет и скоро с ними царские воеводы покончат, изведут всех до конца.
Шли одна за другой грамоты из Посольского приказа к гетману войска запорожского Михаилу Ханенко и гетману Левобережной Украины Демьяну Многогрешному о том, чтобы держали своих людей крепко и к Разину не пускали, ни в какие ссылки с ворами не вступали, а слали бы своих верных казаков в помощь Григорию Ромодановскому под Острогожск, Маяцк, Царев-Борисов и другие города и промышляли бы государевыми ратными людьми над ворами Леской Черкашениным, Фролом Минаевым, Фролом Разиным и другими.
Все старались предвидеть в Москве государевы люди, начальники приказов, воеводы, дьяки. Работали хоть и по старинке, неторопливо, но основательно, старались подрубить Разина где только было можно, а где нельзя, выжидали и снова медленно, но верно подвигались вперед.
И хотя сидел еще в арзамасской осаде Долгорукий, хотя не опамятовался еще от нанесенных ударов Юрий Борятинский, и взяты были разинцами многие города в междуречье Волги и Оки, кроме Тамбова и Шацка, а также на Слободской Украине, и появлялись повстанцы уже неподалеку от Москвы, но постепенно перевес сил все больше и больше начинал склоняться на сторону государевых полков.
С каждым днем полнилось войско Долгорукого, отовсюду прибывала к нему дворянская порода, подтянулись к Борятинскому под Тетюши полки иноземного строя, подошла дворянская конница. Перешли в наступление на Слободской Украине полки Ромодановского, в том числе передовой полк Косагова.
НОЧНОЕ СРАЖЕНИЕ
Наступило 1 октября 1670 года. Настрой разинского войска под Симбирском был боевым. Говорили на посаде, в обозе, на стане под городом, у стругов, что не сегодня завтра возьмет Степан Тимофеевич Малый город. Все ждали последнего, решающего приступа, готовились к нему.
Пожары в кремле почти не прекращались, разинские пушки, поставленные на вновь выстроенном валу, били по кремлю почти в упор. Готовы были и приступные лестницы, и многое другое. Кое-кто в войске уже укладывал свои пожитки, собирался в дальний поход к Москве. Похода этого желали все и не боялись. А чего бояться, когда все города, чуть не до самой Москвы, взяты их людьми и везде устроены круги: и по селам, деревням, острогам — ^ везде все товарищи.
А Степан все медлил. Четырежды отбил его натиск воевода Милославский; если отобьет в пятый раз, то начнет рассыпаться его, Разина, войско. И сейчас-то многие не могли продержаться под городом месяц. Одни приходили, другие уходили. И было с ним постоянно лишь старое повстанческое ядро из казаков и стрельцов. А при первых же неудачах не выдержат плохо обученные ратному делу и плохо вооруженные крестьянские отряды.
В этом Разин не сомневался. Потому и осторожничал. И еще. Юрий Борятинский был не добит, крутится с войском неподалеку от Симбирска; доносили разинские сторожи, что усиливается князь Юрий с каждым днем, идут к нему люди, и все плотнее и плотнее подходит он к городу. Высылал навстречу воеводе Степан своих людей, шли те в бой вместе с окрестными крестьянами, мордвой, черемисой и чувашей, но не выдерживали ударов Борятинского, откатывались назад, разбегались по окрестным лесам. А князь Юрий останавливался, окапывался, огораживался телегами, отбивался, разметывал врозь многочисленные, но нестройные отряды повстанцев, потом снова снимался с места, двигался вперед. 1 октября с великой осторожностью и тщанием подошел упорный князь к Симбирску.
В этот день с утра продолжал Разин осаду кремля. Шла по шанцам к городу пехота, вновь били с вала пушки, пробовали повстанцы лезть вверх по лестницам, рубились с людьми Милославского.
С утра Степан был уже около крепости, направлял своих людей, подсказывал. Несколько раз, видя, как отбивают стрельцы казацкий натиск, кидался сам в бой, но хватали его есаулы, уговаривали: не дай бог что случится с атаманом — сгинет без него войско, пусть потерпит, управятся они с Милославским сами. Месяц стояли и еще постоят, но возьмут-таки Малый город. Разин уходил на посад, садился в горнице, беспрестанно прибегали к нему казаки, докладывали, как идет приступ, говорили, что еле держится уже Милославский.
Степан сидел на лавке, накинув на плечи чей-то овчинный полушубок, в горнице было холодно — двери от входивших и выходивших казаков почти не затворялись. Нет, не правы есаулы, нельзя дольше толочься под стенами Симбирска. Многие из них уже пообвыклись воевать — не все равно, здесь ли стоять, идти ли под Казань, или еще куда; не понимали, что уходят драгоценные дни. Пройдет еще две недели, и люди начнут расходиться на зиму по домам, и где самому зимовать — не здесь же в остроге под пушками Милославского и в ожидании Урусова, Долгорукого и Борятинского. Люди хотели приступа, и надо было брать кремль.
В это время прибежал один из караульщиков и сказал, что донесли сторожи: подходит Борятинский к Симбирску и вскоре будет под городом в нескольких верстах. Вскочил Разин, сбросил на пол полушубок, схватил с лавки саблю, выскочил как был, в одном кафтане, крикнул есаулов, попросил коня, и не прошло и получаса, как помчался он прочь из острога навстречу Борятинскому. Эх, князь Юрий, били, били, да не добили тебя. Так сейчас добьем! Здесь нельзя было медлить: не покончишь с Борятинским — зажмут воеводы, с двух сторон давить начнут. Никак не мог добраться он до Борятинского, все ускользал тот в сторону, а сейчас сам к нему в руки идет. Оставил Степан в шанцах пехоту да на валу пушкарей, чтобы попугивали Милославского, а с собой взял семь сотен конных казаков да на подмогу стрельцов астраханских, царицынских, саратовских, самарских, пеших татар, мордву и чувашей, которые хорошо знали здешние места. И нашел Степан Разин Борятинского на берегу реки Свияги, около Симбирска, в двух верстах. Обратился Разин к своим людям, крикнул им, чтобы не робели молодцы, вспомнили о прошлых победах, постояли бы за волю народную, против изменников и душегубцев. А в это же время истово молились Юрий Борятинский и его товарищи воеводы, взывали они к господу богу и пресвятой богородице, и особенно просили заступничества и помощи у дивных в чудесах чудотворцев Николая Мирликийского и Сергия Радонежского. После молитвы объехал князь Юрий войска, просил дворян, жилецких людей, стрельцов московских, солдат постоять за великого государя и святую церковь, против изменников и богоотступников.
