Филипп Бобков - Последние двадцать лет: Записки начальника политической контрразведки
Теперь о власовцах. У нас сложилось весьма искаженное представление об армии генерала Власова. Был какой-то период времени, когда мы слишком много народа зачислили во «власовцы». Однажды я беседовал с одним из офицеров, который в годы войны командовал небольшим подразделением. Он мне начал рассказывать, как воевал с власовцами. Я удивился: постой, говорю, ты в сорок втором году вернулся с фронта, потеряв там ногу. Никаких власовцев в те времена и близко не было.
Армия Власова, если строго говорить, это всего две дивизии. Причем они не участвовали в боях на советском фронте. Единственный случай, немцы выбросили полк, на этом настоял Гиммлер, для борьбы с партизанами в Белоруссии. Да и то большая часть полка тут же убежала к партизанам. После этого их на фронт не пускали. Первые боевые действия, где они приняли участие, — это была Прага. Перед Власовым стояла задача задержать наши части до прихода американцев, которые, по замыслу гитлеровцев, должны были взять столицу Чехословакии.
Но этого, как вы знаете, не получилось. Мы взяли Прагу, арестовали Власова, и все кончилось. А в гитлеровской армии служили не только власовцы. Там существовали подразделения чистых предателей, и мне приходилось участвовать в таких боях, когда нам в тыл выбрасывали в советской армейской форме и немцев, и русских. И они в тылу начинали нас крошить. Это было под Спас-Деменском в Калужской области.
Служили в гитлеровской армии и другие граждане нашей страны. В основном на хозяйственных должностях — они оружия не получали. Потом их всех стали называть «власовцами». Я помню свой разговор с писателем Анатолием Калининым. Мы обсуждали его роман «Эхо войны», где все предатели назывались власовцами. Я спросил его: зачем вы так пишете? Получается так, что власовцев было много больше, чем на самом деле. Так и начали складываться подобные легенды и мифы.
Сейчас, кстати, бандеровцы, когда их упрекают в сотрудничестве с фашистами, говорят: подождите, у вас была целая армия власовцев. А нас сколько было? По существу, под началом немецкого командования из числа советских граждан, если я не ошибаюсь, в том числе и в «национальных» подразделениях — туркестанский, калмыцкий корпус, эсэсовская армия из украинских националистов, эстонская и латышские дивизии СС, которые воевали против Советской армии, всего-то было не больше двухсот тысяч человек. На Западном фронте был грузинский батальон небольшой, который немцы сформировали из военнопленных. И все. Сравните с одиннадцатимиллионной Советской армией и увидите, это ничтожная цифра предателей. Хотя и далеко не все там были идейные противники советской власти, а больше жертвы тех страшных обстоятельств, к которым привела война.
Давайте говорить о ней правду, какой бы горькой она ни была. Но одну только правду. Без этой правды, несмотря ни на какие ее страницы, тоже не было бы нашей великой Победы.
Есть обстоятельства, когда воевать надо.
Мы решили, что раз победили, то нам нечего бояться. А на самом деле мы должны были заботиться о том, чтобы укреплять государство, экономику, армию, реагировать на то, что было направлено против нас. И не допускать мысли, что мы непобедимы. В этом, по мнению участника Великой Отечественной войны, бывшего первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Филиппа БОБКОВА, состоит для нас один из важных исторических уроков.
— Филипп Денисович, готовясь к встрече с вами, я познакомился с мемуарами ветеранов органов государственной безопасности. Ив одной книге увидел ваше фото, а под ним прочел следующие строчки: «Только что с фронта — две медали «За отвагу», орден Славы, два тяжелых ранения и сорок осколков «легких». Тут еще написано, что вы — «воспитатель и наставник многих блестящих офицеров КГБ». Но в преддверии Дня Победы хотелось бы задать вопросы, именно связанные с вашим участием в Великой Отечественной войне.
— Значит, о войне. Стоит начать разговор с того, что необходимо опровергать публикации, которые в последние годы занимают немалое место в освещении истории Великой Отечественной. Прежде всего о том, что Советский Союз практически выступал в роли агрессора. Факты свидетельствуют совершенно об ином. Руководители государства, и прежде всего Сталин, стремились как можно дальше оттянуть неизбежную войну.
О том, что война нас не минует, знали все. Мое поколение понимало, что воевать будем. И что воевать будем с фашизмом. Мы видели реальную угрозу, ощущали ее и понимали, что рано или поздно с этой силой фашистской столкнемся. И поэтому нельзя сказать, что война была неожиданной… Но то, что сегодня говорят о том, что чуть ли не Советский Союз начал войну, — вымыслы, фальсификация.
Очевидность не требует доказательств, но есть и свидетель, который сомнения вряд ли вызывает. Фельдмаршал Эрих фон Манштейн в своих мемуарах пишет: его знакомство с документами начала войны вовсе не свидетельствует о том, что Советский Союз готовил нападение на Германию. Это первое, что хотелось бы сказать.
И другое. Протоколы Молотова — Риббентропа о разделе Польши. Осуждение этого документа состоялось. Но справедливо ли оно? Советский Союз в то время оказался в таком положении, что иного выхода не было. Англия, Франция и другие страны все время ожидали, когда он столкнется с Германией. И делали все, чтобы это столкновение произошло. И поэтому в 1939 году советское руководство пошло на заключение договора с Германией. Если бы Франция и Англия согласились на союз с нами, что им и предлагалось наверное, этих протоколов и договора не было бы. Но они уклонились тогда от создания антигитлеровской коалиции, и выбора у советской стороны не осталось. К тому же договор с Германией оттянул начало войны. Стоит вспомнить и то, что по этому протоколу Советский Союз отодвинул границы на запад примерно на 300–400 километров. Представьте себе, что 22 июня мы остались на прежних рубежах…
— Филипп Денисович, как для вас началась война?
Война меня застала в Донбассе, в городе Макеевке, я там жил, рос, учился. Ушел из Донбасса вместе с отцом, перед приходом немцев.
— Вы тогда учились или работали уже?
Я учился в школе, еще десятилетку не окончил. Мы ушли из Донбасса, семья наша осталась вся в оккупации, мы их больше никого не видели, все погибли, а мы с отцом оказались в Кузбассе. Он работал в системе угольной промышленности. Там и я начал работать на строительстве завода, затем был избран секретарем городского комитета комсомола в Ленинске-Кузнецком. В 42-м в Сибири формировался добровольческий корпус, получивший наименование «6-й Сталинский стрелковый корпус сибиряков-добровольцев». В июне 43-го корпус преобразовали в 19-й гвардейский. Гвардейские дивизии сохранили наименование сталинских стрелковых дивизий добровольцев-сибиряков, их номера — 65-я, 22-я и 56-я. Я в то время был в 22-й дивизии. После переформирования приняли первые бои уже в качестве гвардейцев под городом Спас-Демянск на Гнездиловских высотах. Бои кровавые и тяжелые. Там был ранен.
