Владимир Цай - Я нашел смысл жизни: Автореферат мировоззрения с эпизодами автобиографии
– трахнуть женщину и испытать кайф (самое интересное заключается в том, что физически трахнуть еще с горем пополам можно, но кайфа никакого);
– сожрать кусок мяса и ощутить, что ты можешь кого-то трахнуть (что-то съел, но, кроме как поспать, ни на что не тянет);
– убить кого-нибудь, кто мешает трахнуть именно ее;
– напиться до «зеленых соплей» (не знаю, откуда мне известно это выражение), потому что «завтра» – это такая штука, которая будет наступать три дня, в течение кажется, что лучше, чем умереть, может быть только сто грамм, от одного вида которых умереть хочется сразу. И забыть, что когда-то зачем-то кого-то хотел трахнуть.
Почему я заставляю себя делать все это – вставать утром (каторга), идти на работу (хуже каторги), что-то делать, что-то изображать, и т. д. и т. п. Почему я не должен засыпать, замерзая. Неважно где – в горах, на дороге, в снегу. Кайф. Ничего не надо. Наконец-то все позади. В голове что-то мелькает – ты ведь замерзнешь, ты опоздаешь, где-то жена и дети (далеко), друзья (вообще не видно), нельзя лежать, надо идти. Но кайф. Какой кайф. Глаза слипаются. Ничего не чувствую, кроме кайфа.
Однажды я испытал такое ощущение. Это случилось во время службы в армии. Ранней весной мы торчали на полигоне, проходя обучение на новой технике, где-то под городом Б. Небольшой городишко. Жили в палатках – углубление в земле на один метр, по периметру кладка в полкирпича (однажды ночью один бок размыло дождем, и кирпичи, грязь, вода хлынули на лежащего внизу Серегу, кошмар), сверху палатка. Нары в два яруса, в одном углу печка (топит ее, слава богу, дневальный, офицерам все-таки лучше, чем солдатам), в другом телевизор (взяли напрокат в Б.). По субботам и воскресеньям офицеры могли выехать в Б. на специально выделенных для этой цели грузовиках в баню и просто развлечься.
В Б. на гастроли приехали «Песняры», и мы в субботу собрались на концерт. Один офицер должен был остаться с солдатами для поддержания порядка в батарее (те все равно умудрялись сбегать в соседнюю деревню, доставали где-то вино, меня всегда удивляло, как они, такие вонючие, неотесанные, умудряются еще и девушек найти, в то время как мы, такие офицеры, интеллигентные не можем), бросили на пальцах, выпало мне. Что делать – не повезло. На следующий день (воскресенье) комбат сказал, что теперь мы (он и я) поедем в Б. развлечься. Переоделись в гражданку, сели в грузовик, приехали в Б., погуляли по городу (ничего не помню) и пошли в кафе, где пили водку, видимо, много. Очнулся в каком-то дворе в двенадцатом часу ночи. Машины на полигон, естественно, уже уехали, комбат куда-то пропал, куда идти, что делать – не знаю. Плюс похмелье и вообще на душе мерзко.
Помню только, что до полигона двадцать километров, и это где-то недалеко от села П. Я пошел куда глаза глядят и стал голосовать в надежде поймать попутную машину. Безнадежно. Остановился мотоциклист, сказал, что может подвезти меня до какого-то места, откуда дорогу найти легко, но придется идти километров двадцать, если никто не подвезет.
И я пошел. Была ранняя весна, довольно прохладно, идти предстояло почти всю ночь. Сначала я немного бежал, чтобы разогреться, потом орал песни, подбадривал себя всячески, шел и шел. Степь да степь кругом. Где-то чуть не заблудился, но чудом дошел до села П., а от него оставалось всего шесть километров, причем дорогу я знал, так как мы в наряде патрулировали это село.
Рано радовался.
Я по натуре и в спорте спринтер. Оставалось совсем немного, но ноги перестали слушаться. Я присел у края дороги и завалился. Вот тут я и испытал тот кайф, который описал выше. Причем никакого страха – инстинкт самосохранения вырубился. Сквозь этот кайф помню, что два солдата, видимо, возвращаясь из самоволки, пытались поднять меня (давай, вставай, сейчас патруль будет возвращаться, заберут), но потом один из них вдруг сказал, что это, мол, офицер, брось ты его. И они бросили меня. Я остался лежать и кайфовать дальше. Потом из села возвращался какой-то майор. Этот возражений не слушал, все пытался взвалить меня на загривок и тащить (ноги мои совершенно отказали). Не знаю, дотащил бы он меня или нет, но тут возвращалась патрульная машина (было уже что-то около шести утра), меня забросили в кузов, довезли до палатки, где дневальный по фамилии Соловей (до сих пор помню), сильно удивляясь моему состоянию (вроде не пьяный, но ни идти, ни говорить членораздельно не может), занес меня в палатку.
Меня колотило, ни о каком разводе речи быть не могло. Ребята дали чаю, помогли лечь и даже не спрашивали ни о чем. Не спрашивали, потому что (как потом рассказали) часом раньше привели комбата – в чуть лучшем состоянии, но с большим фингалом под глазом. Он вышел к полигону не в том месте и нарвался на пост. На оклик часового (стой, кто идет) комбат послал его куда подальше, добавив, что он – капитан Безматерных (трудно даже представить капитана Советской Армии с такой фамилией). Но он был в штатском и, мягко говоря, не в очень хорошем виде, поэтому часовой (не очень-то солдаты любят офицеров) с большим удовольствием заехал ему в глаз (слава богу, что не стрелял, как положено по уставу) и отвел к начальнику караула. Комбат на развод тоже не поднялся, ему влепили десять суток. А я до конца цикла не ходил в столовую, потому что майор рассказал нашему начальнику ПВО подполковнику В., как тащил невменяемого лейтенанта из нашего округа (когда он тащил меня, спросил, из какого я округа, и я по простоте душевной сказал), и В. (надо отдать ему должное), собрав всех нас, сказал, что теперь они с этим майором будут опознавать этого мудака-лейтенанта в столовой. При этом В. с недоумением (ведь был такой скромный, интеллигентный, да еще и математик) и осуждающе смотрел на меня – «не будем показывать пальцем, хотя это был слоненок».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Я никогда не верил в религию и потерял веру не только в возможность, но и в необходимость построения коммунизма задолго до краха коммунистической идеологии. Не хочется превращать свою жизнь в страдание непонятно за что, но и исключительно в свое удовольствие жить неинтересно. Когда-то человек был настолько молод, что этот вопрос у него не возникал, когда-нибудь он станет настолько стар, что этот вопрос отпадет сам собой.
Программа поиска смысла жизни
Смысл жизни заключается в том, что искать его до тех пор, пока жив. Программа поиска смысла жизни на «Прологе» (определение предиката смысл_ жизни), естественно, рекурсивная, могла бы иметь вид:
смысл_ жизни (Человек, «нет смысла») если умер (Человек),!
смысл_ жизни (Человек, Смысл) если искать (Смысл).
смысл_жизни (Человек, Смысл) если смысл_жизни (Человек, Смысл).
