К. Осипов - Богдан Хмельницкий
Вся эта концепция шита белыми нитками; вряд ли нужно специально останавливаться на ней после всего, что было сказано в предыдущих главах[213]. Богдан вел переговоры с другими государствами потому, что, вовсе не стремясь к разрыву с Москвой, хотел, однако, создать такую политическую комбинацию, которая дала бы ему возможность радикально подорвать силы панской Польши. Раз Москва не пожелала добиваться полного ослабления Речи Посполитой, Хмельницкий должен был искать других союзников, если не хотел отступиться от своей главной идеи. Что же касается Москвы, то гетман не оставлял надежды убедить царя в необходимости перемены его позиции.
В июне 1656 года Богдан писал одному из доверенных лиц государства, боярину Морозову: «Ныне тебе, господина и ближнего боярина, велми просим, чтоб ты, господин, его царскому величеству о хитростях ляцких известил… И тебе б, господину, в тех делах заступником и помощию нам у его царского величества быти и старатися, чтоб его царское величество ляхом ни в чем не верил, бо они, ляхи, ныне на время помиритися хотят, а потом все земли на православною веру и на государство его царского величества побужати будут; а ныне со многими землями не задирать, но толко ляхов воевать…»[214]
Это и другие аналогичные письма свидетельствуют о том, что Хмельницкий усиленно старался добиться перемены внешнеполитического курса московского правительства.
Еще интереснее следующий факт. Богдан раздобыл через лазутчиков нечто вроде протокола совещания Станислава Потоцкого, Любомирского, Чарнецкого и Яна Сапеги, на котором эти признанные лидеры польских панов выработали программу действий по отношению к Москве и к Украине. Вот этот документ, датированный 24 июля 1657 года:
«1. Посылать такова посла до козаков, чтоб им обещал всякую его королевской милости милость и чести, имянно: гетману запорожскому удельное княжество, полковником — староства, другим казаком — шляхетство и всякие волности по их воле, на что как изволят присягу учинить, а потом, как учиня веру, подождав год и или другой, а самим опочиня на Москву итти: и как не похотят, тогда самих воевать, а случитца на ту войну с татары.
2. А буде то не учинитца, тогда промышлять о том, чтоб чернь ссорить на старшúну, указуя им, что болшие терпят обиды от казаков, нежели от ляхов, в откупах, в податех, в пашне и в иных докуках…
3. Потщатца всякими мерами, чтоб союз казацкий разорвать с Москвою, показуя им, что пану своему природному изменили… а тем самем, как ссорим их, тогда удобнее мочно меж ими, как в отчаяниях, своего поискать.
4. Если и то не пригодитца, в конце порадеть, чтоб смелых послать передовщиков, которые моглиб началнейших голов как меж казаками, так и в Москве тайно отравить; а тем обычаем мочно своего достать, как голов разумных изведут»[215].
Даже не зная, кто составлял этот документ, легко можно было бы угадать его авторов. Подкуп, интриги, разъединение союзников, наконец отравление — типичный арсенал средств тогдашней польской политики.
Богдан переслал этот документ в Москву и все же ничего не добился.
Между тем, повидимому, во исполнение разработанной панами программы в Чигирин прибыл польский посол.
Еще когда Богдан стоял под Львовом, Ян-Казимир прислал к нему пана Любовицкого, обещавшего, что если украинский народ возвратится в лоно Речи Посполитой, он будет жить как у христа за пазухой. Кроме письма короля к гетману, Любовицкий привез любезное письмо польской королевы к жене Богдана, Анне. Это очень польстило гетману, и он отвечал хотя и в сдержанных, но благожелательных тонах: по словам польского летописца, он предложил польскому правительству вести переговоры с Москвой; в отношении же себя обещал полную лойяльность, если Польша торжественно признает полную самостоятельность Украины, как десять лет назад Испания поступила в отношении Голландии.
Однако вскоре после этой беседы гетман узнал, что из его стана Любовицкий отправился в Бахчисарай, везя туда другое письмо польского короля с убеждениями предпринять немедленный набег татар на Украину. Это много способствовало тому холодному приему, который встретил у Хмельницкого Ляндскоронский, спустя некоторое время прибывший к нему. В апреле 1657 года приехал третий посол короля, иезуит Станислав Беньевский, и увез от гетмана заявление, зналогичное тому, которое было прежде сделано Любовицкому.
Вероятно, Хмельницкий поступил так из соображений обычной осторожности: он опасался новой войны с Польшей, потому что не знал, какую позицию займет теперь Москва.
Показательно в этом смысле донесение, отправленное в Москву киевским воеводой Андреем Бутурлиным в ноябре 1656 года. Бутурлин писал, что, узнав о Виленском договоре, козаки полагают, что «твой государев есть на них гнев, и чают, что ты, великий государь, указал их по-прежнему польскому королю отдать и велел на них итти войною».
Из этих слов можно представить себе, в каком смятении находилась Украина и какие слухи рождались в ней по поводу нежданной дружбы Москвы с Польшей. Естественно, что Хмельницкий счел нужным в беседах с польским послом всячески избегать конфликта ввиду неясности создавшейся обстановки.
Мало того, что Хмельницкий снова опасался Польши, но и другие державы грозили ему. Австрийский император требовал подчинечия польскому королю, угрожая послать сильное войске против Украины. Турция тоже предупреждала, что окажет Польше военную помощь. Крымский хан сперва сделал попытку оторвать Украину от России, добился даже личной встречи с Хмельницким, но, потерпев полную неудачу, стал яростным врагом Украины.
Московский толмач Пилип Немичев доносил в 1656 году из Крыма, что к хану приезжали послы Хмельницкого и просили отменить посылку орды в помощь полякам. Им отвечали, «що хан не пиде на украинные города, а на Хмельницкого де им не ити не уметь, потому как Хмельницкой отстал от польского короля, и они на него стояли многие лета и от польского короля высвободили для того, что хотел де он, Хмельницкой, со всем войском запорожским служить ему, крымскому хану, а отныне де он отстал и за то де он им грубен».
Со всех сторон грозили враги.
— Тесно мне отовсюду, — повторял Хмельницкий.
А уверенность в Москве пошатнулась: после Виленского мира гетман начал опасаться, как бы московский царь, прельстясь обещанной ему после смерти Яна-Казимира короной, не пожертвовал Украиной.
Как было не искать еще союзников! Если бы удалось нанести решительный удар Польше, все изменилось бы. И вот 7 сентября 1656 года был подписан договор между Хмельницким и трансильванским князем Юрием Ракочи, а в январе 1657 года в городе Шамос-Уйваре был заключен тройственный союз, преследовавший цель раздела Польши. От Украины присутствовали Самойла Богданов и генеральный обозный Ковалевский. По этому договору Швеция получала при разделе Речи Посполитой северную и центральную Польшу, Трансильвания — Литву и Галичину, Хмельницкий — Подолию и Волынь.
