Виктор Устьянцев - Автономное плавание
- Пробоина в верхней части!
Осипенко тотчас вдавил кнопку сигнала аварийной тревоги.
* * *
Выскочив из каюты, Стрешнев окунулся в густое облако тумана. Справа доносилось шипение.
Аксенов, зажав коленями брус, обеими руками старался удержать его на середине подложенной к подволоку подушки, из-под которой била сильная струя, окутывая Аксенова с ног до головы густым туманом. Кто-то другой держал подушку, а третий забивал кувалдой клин. Вот он крикнул: "Крепче дэржи!" - и Стрешнев по голосу узнал матроса Цхакая. Видимо, всем тут распоряжался именно он.
От каждого удара брус вздрагивал, вероятно, он был уже закреплен прочно, но сверху все сыпался и сыпался густой туман. И Стрешнев понял, что никакой пробоины в подволоке нет. Струя воды снизу под большим давлением ударяет в подволок, рассыпается туманом, создавая впечатление, что пробоина вверху.
Видимо, Цхакая тоже уже догадался об этом, бросил кувалду, и став на четвереньки, начал шарить где-то под ногами. Потом крикнул:
- Центральный! Прошу дать высокое!
Тотчас кольнуло в ушах - в отсек дали высокое давление. Струя воды, бьющая снизу, вытянулась в тонкую нитку и, опадая, покорно свернулась в бухточку. В отсеке сразу стало тихо, и голос Цхакая прозвучал особенно четко:
- Шаров! Заглушки!
Кок матрос Шаров бросился к ящику, в котором хранились аварийные материалы, и вывалил к ногам Цхакая десяток разнокалиберных заглушек. Пока Цхакая подбирал подходящую, струя утихла. Лодка начала всплывать, давление забортной воды упало. Стрешнев заметил стоявшего в стороне Гречихина.
Туман в отсеке еще не рассеялся, Стрешнев, оставаясь пока неузнанным, не вмешивался. Он знал, что пробоины нет, просто Гречихин вывернул пробный краник из кингстона, чтобы потренировать матросов, а заодно и Аксенова. Цхакая действует правильно. Для Аксенова, впервые оказавшегося в такой ситуации и невольно попавшего в подчинение к матросу Цхакая - тоже хороший урок. И для кока Шарова неплохая тренировка.
Внимательно следя за действиями всех троих, Стрешнев оценивающе прислушивался и к командам, поступающим из центрального отсека. Осипенко действовал спокойно и безупречно.
Заглушка уже была поставлена, туман в отсеке начал постепенно рассеиваться, и Цхакая наконец узнал Стрешнева.
- Товарищ командир? Извините, - смущенно сказал он, как будто и в самом деле был в чем-то виноват.
- Молодец, Цхакая! - похвалил Стрешнев. - Ну, теперь действуй дальше, считай, что меня здесь нет.
Цхакая доложил в центральный, что был вырван пробный краник, что поставлена заглушка и можно снимать высокое давление.
- Снимаю! - донеслось из центрального. - Внимательно следите за заглушкой.
- Есть! - ответил Цхакая, готовя аварийный материал на случай, если заглушку вырвет.
Давление в отсеке начало постепенно падать, опять закололо в ушах. Стрешнев зябко поежился, он промок до нитки.
- Простудитесь, товарищ командир, - заметил Шаров и предложил: - Хотите чашку кофе?
- Спасибо, потом. Я лучше переоденусь.
Он забежал в каюту, переоделся, хотел позвонить Осипенко и предупредить, что заглушку надо испытать на максимальной глубине погружения, но передумал, решив, что старпом и сам должен догадаться об этом.
И верно, как только давление в отсеке упало до нормального, Осипенко увеличил глубину погружения сначала на десять метров, потом еще на десять...
- Знаете, товарищ капитан третьего ранга, какое давление было у этой струи?
- Какое? - спросил Аксенов.
- Около десяти атмосфер. Вы видели когда-нибудь кузнечный пресс? Он чугунную болванку в лепешку расплющивает. Так вот забортное давление воды было выше. Верно я говорю, товарищ командир?
- Верно. А вы могли бы подсчитать, за какое время отсек был бы затоплен, если не заглушить это отверстие?
- Могу. Какое сечение краника?
- Считайте один сантиметр.
Шаров принимается за расчеты. Аксенов с интересом следит за ним и невольно восклицает:
- Не может быть!
- Все точно! - Шаров самодовольно ухмыляется. - Вот такая арифметика...
На переходе к полюсу особых заданий не предусматривалось, и Стрешнев, дав экипажу отоспаться, почти все свободное от вахт время отдал в распоряжение Аксенова. Правда, утверждая план партийно-политической работы на переход, он удивился, что замполит предусматривает слишком уж много бесед и докладов, но возражать не стал. Ему хотелось дать Аксенову больше самостоятельности и посмотреть, на что он способен. "Офицерский состав слишком занят, чтобы готовить доклады, неужели Аксенов думает все это провести?"
Но оказалось, что Аксенов еще при подготовке к походу не терял времени даром. Узнав, что на лодке пойдут режиссер и два кинооператора, он сумел отыскать на кинобазе несколько их фильмов. Один из операторов только что вернулся с Ближнего Востока, а другой оператор и режиссер объехали чуть ли не весь Советский Союз, снимая фильм "Только один день". И вот теперь они рассказывали о поездках, показывали свои фильмы. Уже после первых двух бесед эти встречи с "киношниками" стали настолько популярными, что им пришлось повторять каждую беседу трижды - для каждой смены вахт. По существу, это был своеобразный кинолекторий, и теперь уже не только матросы и старшины, а и все офицеры старались не пропустить ни одного занятия. Стрешневу удалось побывать лишь на одном из них, и он пожалел, что не смог присутствовать на других. Сегодня он собрался во второй раз, но перед входом в матросскую столовую его ошарашило наклеенное на переборку объявление: "Сегодня океанолог Н. А. Корнеев рассказывает о "Поцелуе Жаннеты".
"Что за черт? - не поверил своим глазам Стрешнев. - Если это название фильма, то при чем тут океанолог?"
Однако, отдраив дверь, он действительно увидел Корнеева и присел в заднем ряду.
- В этот год мы дрейфовали на станции "Северный полюс - четырнадцать", вот здесь, - Корнеев ткнул указкой в висевшую на переборке карту. Начальником станции у нас был Юрий Борисович Константинов. Ну, дрейф как дрейф, живем, работаем, льдина потихоньку тает, а мы мерзнем. В эту экспедицию нам почему-то дали мало угля, отапливались мы водой, поступающей в батареи от дизелей. Ну, понимаете, механика тут несложная, то есть батареи наши вместо радиаторов были у двигателей.
Умно, рационально и... холодновато. Однако, ничего, народ у нас подобрался тертый, зимовавший и в Арктике и в Антарктике. Худо стало, когда нашу льдину в архипелаге Де Лонга стало прижимать к острову Жаннеты. Начались торошения, разломы, подвижки, подводные толчки и прочие малоприятные явления. В довершение всего коварная Жаннета повесила над нашим лагерем свои острые скалы...
