Роберт Леки - Каска вместо подушки
Снова снаряд, мы пригнулись. Он взорвался совсем рядом, осыпав нас всех грязью и осколками кораллов. Пожалуй, ближе, чем этот, снаряды еще не падали.
— Откуда огонь? — завопил капитан Дредноут. Парни переглянулись и дружно пожали плечами. — Что за черт? — снова возвысил голос капитан. — Пропустите меня туда!
Он подполз к пулемету, установленному на краю воронки, и осторожно приподнял голову. Он внимательно осмотрел «укрепленный район» и Хребет Чертова Носа, расположенный слева от него. Затем он вернулся на дно воронки, извлек карту и сделал на ней пометку карандашом.
— Попробуй еще раз связаться с батальоном! — велел он. На этот раз контакт был установлен. — Здравствуйте, батальон, это рота Фокс. Вражеская артиллерия на 128 Джордж. Нужна огневая поддержка. Конец связи.
Невероятно! Капитан Дредноут имел не больше представления о месте расположения вражеского орудия, чем о форме носа японского командира. Когда он приподнял голову над краем воронки и бросил поспешный взгляд вокруг, он мог видеть только расстрелянный Хребет Чертова Носа. Даже если допустить, что он увидел клуб дыма, а он его не видел, определить его точное местоположение было невозможно, а уж тем более соотнести его с картой. Координаты, которые он сообщил в батальон, были откровенно взяты с потолка. Но тем не менее, он имел основания ожидать результатов огневой поддержки, потому что шанс на то, что он случайно угадал правильную точку, был так же велик, как то, что он вызвал огонь на макушку японского генерала.
Через несколько минут я услышал, что начался обстрел 128 Джордж. Я смотрел на обожженное солнцем, напряженное лицо и думал, почему он не слишком обеспокоен падающими вокруг нашего укрытия снарядами. Когда же он заговорил, я понял, что его глупость была под стать храбрости.
— Сколько здесь людей из 1-го полка? — спросил он.
Мы подняли руки.
— Шесть человек? Что ж, думаю, этого достаточно. Нам лучше занять этот блокгауз. Там засели пулеметчики. Так что, как только артиллеристский огонь прекратился, пойдем.
Вот так. Не больше и не меньше. Блокгауз без ущерба для себя выдержал обстрел с моря. Он устоял под прямыми попаданиями бомб. Совершенно очевидно, что его защищали множество долговременных огневых сооружений. А мы вшестером вот так пойдем и возьмем его.
Быть может, капитан Дредноут и был ослом, но никто не смог бы упрекнуть его в отсутствии храбрости. Лично мне вовсе не хотелось умирать просто так. Я украдкой взглянул на ребят из 5-го полка. Они смотрели на нас с откровенным изумлением, а я им отчаянно завидовал, поскольку все они сохранили дипломатические отношения со здравым рассудком. Их командир был уже одной ногой на том свете, но пока еще все слышал. Он помахал нам рукой и слабо улыбнулся, словно хотел сказать: «Конечно, у вас ничего не получится, но в том, чтобы попробовать, большого вреда нет». Ну, разумеется, для умирающего человека вреда уж точно не было никакого.
Несколько минут было тихо. Вражеский огонь прекратился, как будто для того, чтобы укрепить веру капитана Дредноута в свое могущество.
Мы выползли из воронки и пристроились за танком, двигавшимся в направлении блокгауза. Но теперь танк стал объектом обстрела, и вокруг нас снова стали падать снаряды. Воздух гудел от невидимых смертоносных осколков. Было неразумно оставаться вблизи этого лязгающего бегемота. Но в этот самый момент командир танка, видимо, решил, что совершенно неразумно оставаться такой привлекательной мишенью, и отвел свою механическую громадину в сторону правого фланга.
Снаряды снова загнали нас в воронку. А у Уоки-Токи возникли очередные непреодолимые трудности с аппаратурой. Теперь он мог принимать, но не мог передавать. Из батальона постоянно запрашивали координаты.
— Тебе следует вернуться на КП и доложить, — сказал капитал Дредноут, обращаясь ко мне. — Только возвращайся побыстрее.
Я вылез из воронки и бросился к кустарнику. Когда я добрался до КП, артиллерийский огонь усилился. Яростный обстрел продолжался около минуты, потом прекратился. Я обнаружил Кусок Майора, сидящего в обнимку со своим ранцем. На его круглом лице застыло выражение отвращения. В метре от него сидел парень, работавший с уоки-токи, и Красноречивый, унаследовавший мою должность батальонного писаря. Я сообщил наши координаты и сел, чтобы слегка передохнуть и покурить.
— Как там, Счастливчик? — спросил майор.
— Плохо, сэр. — Больше мне нечего было добавить, поскольку мое представление о сражении пока еще было безумным смешением людей, движений и взрывов, в которое каким-то образом оказался замешан еще и пышущий жаром аэродром. Несколько минут я молча курил, наслаждаясь кружевной тенью кустарника, потом встал и сказал: — Мне лучше вернуться обратно.
— Удачи тебе, — кивнул майор и отвернулся.
Я двинулся обратно, держась правого фланга, потому что артиллерия заговорила снова. По пути я заметил японскую винтовку, штыком воткнутую в землю. Странно. Я приблизился, чтобы осмотреть находку. Возможно, это ловушка. Я подошел довольно близко, но не успел удовлетворить свое любопытство, потому что услышал характерный звук, и мимо просвистела пуля.
Еще одна! На этот раз пуля выбила столбик пыли у меня под ногами. Убирайся отсюда, идиот, посоветовал я себе. Ясно же, что это снайперская ловушка. Он целится по винтовке. А наглый, однако же, мерзавец, забрался почти что на наш КП.
Я подошел к складу боеприпасов, устроенному на краю летного поля. Двое санитаров несли на носилках раненого. Пуля попала парню в плечо, и кровь толчками вытекала из рваной раны. Он был в приподнятом настроении, смеялся и вызывающе смотрел на санитаров, словно хотел сказать: «Я уже получил свое, а вот как вы выпутаетесь из этого дерьма?»
Я перехватил поудобнее автомат, поправил планшет и осторожно обошел груду снарядных гильз, чтобы вернуться к воронке. Это был мой последний воинственный шаг. Последний раз я обратил лицо к противнику.
В ста метрах передо мной взорвался снаряд.
Я уклонился вправо.
Еще один взрыв прямо передо мной.
Я уклонился еще правее.
Еще один взрыв. И еще один, но гораздо ближе. Еще четыре. И один уже совсем рядом. Я остановился. Очевидным был ужасный факт. Я сдуру влез между позицией вражеской артиллерии и ее целью. Возможно, ее целью был склад боеприпасов, который я только что миновал, во всяком случае, огонь велся именно в том направлении.
Спрятаться было негде. Идти вперед — значит, наверняка погибнуть. Единственным выходом было бежать без оглядки, в надежде успеть выбраться из-под обстрела раньше, чем снаряд или осколок угодит в меня.
