Гарольд Лэмб - Карл Великий. Основатель империи Каролингов
Дородный хромой человек трудился в Ахене и был полон решимости привести свои дела в порядок. Тем самым в эти несколько месяцев он влиял на все происходящее во внешнем мире.
С окончанием эпидемии чумы смерть нанесла самые страшные удары. В Сен-Жилле умерла праведница – его сестра Гизела; в Прюме смерть унесла первенца Шарлеманя, Пипина Горбуна, когда-то воображавшего, что он мог бы восседать на троне.
Напоследок писцы записали в анналах: «Карл, старший сын великого императора, умер на второй день декабря во время вечерни; император всю зиму провел в Аквусе (Эксе)».
– Он был надеждой империи! – кричали паладины, оплакивая смерть командующего императорскими армиями и при этом, возможно, самих себя.
Шарлеманя глубоко охватило чувство потери. Он ставил перед Карлом самые трудные задачи, и тот с честью оправдывал свое имя. Возможно, он обращался со своим сыном слишком сурово, когда тот был мальчиком; Карл не был женат; в юности он обручился с дочерью короля Мерсии, как и Ротруда была помолвлена с юным императором Константинополя. Даже Гизела – Шарлемань с трудом вспомнил об этом – когда-то была помолвлена с кем-то по лангобардской королевской линии. Он не позволил совершиться этим бракам. А что, если бы они покинули его, чтобы сесть на престолы в дальних странах? Он не мог себе этого даже представить.
Теперь его семья изменилась. Во дворце оставалась только маленькая проказница Ротгейда вместе с внуками и внучками и детьми тех женщин, что принадлежали ему после Лютгарды, женщин, которые наслаждались отдыхом в занавешенных покоях и совершенно не интересовались вечерней. Они восторгались своими новыми одеяниями из дамасского шелка; иногда они пытались болтать по-латыни, чтобы доставить удовольствие Шарлеманю. В его присутствии они уделяли ему большое внимание, но он теперь редко их видел, потому что по ночам они выскальзывали из дворца и искали себе мужчин в другом месте.
Ротгейда не любила петь даже для Шарлеманя. Зато, когда играла музыка, она всегда танцевала, придерживая подол юбки и порхая, как мотылек, в отблесках пламени свечи и очага.
На рассвете и с наступлением темноты Шарлемань, накинув поношенную мантию и сунув ноги в домашние туфли, покидал свою спальню и шел в одиночестве к колоннаде, где его ждали монахи, чтобы проводить к часовне. Там он молился, наблюдая за понижением и повышением голосов поющих монахов.
В первый раз, когда он ощутил слабость после ухода Карла и остальных, Шарлемань подумал, что он мог бы отдохнуть. Он мог бы покинуть этот мир и удалиться в обитель Святого Арнульфа или в монашескую келью, о которой мечтал Алкуин, рядом с храбрым святым Мартином. Многие из его предков так поступали.
Он рассеянно думал об этом даже тогда, когда был жив Карл. Он садился на лошадь, и его слабое сердце продолжало трудиться… и его сердце разгоняло кровь по жилам – Алкуин читал ему эти выдержки из Плиния. Семья нуждалась в защитнике, в человеке, который мог бы поддерживать остальных. Карл был бы таким оплотом в семье. И сами люди, ленивый народ с праздными мозгами, должны были иметь такую опору, иначе они снова впадут в безнадежное невежество.
Как они называли Людовика, его единственного живого сына? Людовик Тихий, Людовик Благочестивый. Благопристойный, впечатлительный и неумелый, Людовик мог бы найти свое призвание в церкви.
Поток плохих вестей не прекращался. Далеко на Востоке византийский император Нисефор был убит, а его войско разгромлено болгарским ханом. На равнинах Франкского государства были замечены паруса норманнов. От церкви Святого Петра пришли свежие вести, предупреждающие о сарацинских флотилиях, нападающих на острова. То были не испанские пираты, а флотилии с берегов мусульманской Африки. Что случится, если мавры и африканцы объединятся и вторгнутся на берега христиан? Ни одна армия, как бы сильна и преданна она ни была, не смогла бы передвигаться по суше так, чтобы не отставать от быстроходных кораблей.
В Риме Лев III планировал укрепить свое побережье, но он не мог обнести его стеной, словно это центр города… А Шарлемань никогда не формировал сильную и мощную армию; ежегодно, кроме двух лет, летом он уговорами и силой набирал рекрутов и вел их в бой под звук трубы с развевающимися знаменами.
Нет, маловероятно, что он мог предвидеть мировые события. С королем данов был заключен мир, но эти вояки больше думали о своей выгоде, чем о том, чтобы сдержать обещание, данное Шарлеманю. Нынешние армии не могли защитить христианское побережье, если только король франков не найдет какой-нибудь другой выход.
Зимой Шарлемань работал как обычно, принимая просителей в передних покоях – где теперь никто из женщин не резвился, надевая башмаки и натягивая обмотки. По ночам он бродил по покоям дворца, осматривал сокровищницу, кладовую и библиотеку, внимательно примечая, какими богатствами он владеет.
«Он хотел дать наследство своим дочерям, – рассказывает Эйнгард, – и детям своих наложниц… в случае его смерти или ухода в монастырь».
Эту ревизию и инвентаризацию имущества Эркамбальд описал в высокопарном стиле: «Во имя Господа нашего, Отца, Сына и Святого Духа. Это опись и раздел имущества, продиктованные самым прославленным и самым благочестивым повелителем, Карлом, императором Августом, в год 811-й от Рождества Христова, на 43-м году своего царствования во Франции и на 37-м году царствования в Италии, в 11-й год империи. Это четвертая публичная декларация, которая заставила его решиться, с Божьего благословения, произвести учет своих сокровищ и денег, имеющихся у него на сегодняшний день».
Усердный Эркамбальд был мастером подобного витиеватого стиля изложения. Возможно, в государственных документах это и было необходимо, но у Карла были свои прихоти. Со своего небольшого мраморного трона в галерее церкви Девы Марии он видел надпись, которая красной мозаикой обозначала имя строителя – Карл Император. Он велел каменщикам из Сицилии выложить мозаику по-другому – Карл Вождь, так как чувствовал себя спокойнее, читая эти простые и, бесспорно, правильные слова.
По собственной воле Шарлемань разделил свои драгоценные камни, золото, монеты, богатые одежды и прочие ценности на три части, уложенные затем в три больших сундука. Содержимое двух запечатанных сундуков должно быть распределено между церквями, и 21 архиепископ должен был получить эти ценности.
Столько жертвовал Шарлемань, отдавая долг христианина.
Третья часть, в третьем сундуке, – личные вещи вместе с сокровищами – не была запечатана. Он мог сам всем этим пользоваться, а после его смерти все это будет принадлежать его семье, приближенным и какую-то часть раздадут бедным.
