Грегори Дуглас - Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы.
Однажды я читал документ особой секретности, выпущенный одним английским управлением безопасности в 1939 году, который утверждал, что безусловно существовали тысячи нацистских шпионов в Англии, замаскированных под нянь, молочников и официантов, только и ждущих того, чтобы вытащить пистолеты из нижнего белья и начать стрелять. Действительно, мы посылали специальные радиосообщения той или другой группе в Англии, используя шифры, о которых было известно, что они раскрыты, и давали, скажем, группе «Роза» приказ взорвать завод Виккерса или группе «Орёл» поджечь доки «Индия» в Лондоне. Конечно, там не было подобных групп, зато много беготни вокруг и многие были арестованы из-за этих бессмысленных посланий, но такова игра.
Никогда не говорите, что немцы лишены чувства юмора.
С. Я должен сказать, что ваше собственное чувство юмора не из приятных.
М. Мне нравится разыгрывать. Мы говорим: «Злорадство – всегда лучшая радость». Согласны с этим? Возможно, нет. Не сомневаюсь, вы слишком долго были жертвой, чтобы смеяться над чужими несчастьями. Ну хорошо, возможно, мне следует прийти на наш следующий сеанс одетым монахиней и тогда все будут приветливыми и легкомысленными.
Заговор «Белой розы»
В начале 1943 года специальная сессия наводящего ужас Германского народного суда была созвана в Мюнхене для слушания дел о государственной измене. Как становится ясно из нижеследующего диалога, Генрих Мюллер играл значительную роль в этом процессе.
М. Мы могли бы поговорить о деле «Белой Розы», если вы хотите, хотя это касалось исключительно внутренних раздоров и может представлять для вас лишь академический интерес.
С. Я знаю кое-что об этом. Дело Шолля и Губера. Листовки.
М. Да и другая пропаганда. Мы знали об этом к середине 1942 года, но нарушители были очень хорошо организованны. Короче, мы не могли найти их нигде. Не слишком приятная перспектива, так ведь? Дело само по себе было довольно простым.
С. Они были пойманы полицейским в университете?
М. Нет, вахтёром. Довольно случайно. На самом деле, всё это в целом было случайностью. Позвольте мне начать с начала и рассказать вам небольшую предысторию того, как случилось, что я стал связан с этим. Это может потребовать немного времени, так что, возможно…
С. Нет, нет, давайте по порядку. Всё, что вы говорите, интересно.
М. Ага. Всё интересно, но говорит ли он правду? У меня имеются некоторые документы обо всём этом, но я говорю, что это академический случай и, конечно, с точки зрения участников, трагедия. Я представляю себе драматурга, пишущего киносценарий на этом материале, и лишённого воображения полицейского типа меня, который является плохим рассказчиком, но начнём.
Это было, насколько я помню, в середине лета 1942 года, когда моя жена обратилась ко мне с просьбой. Она знала, что не должна вмешиваться в мою деятельность, хотя изредка и пыталась получить от меня информацию по тому или другому поводу. Я никогда ничего ей не сообщал, и когда я писал доклады дома, то научился, как Леонардо, писать наоборот, и она не могла прочитать то, что у меня было на бумаге.
С. Вы пользуетесь старинным шрифтом, его очень трудно разобрать. Не так трудно, как у Геббельса, но всё же.
М. Она пришла ко мне с просьбой, чтобы я выслушал её хорошую подругу из Пазинга, женщину, которую она знала с детства. Когда я спросил, в чём дело, Софи сказала, что племянник её подруги попал в исправительную тюрьму, а подруга знает, что он не виноват.
Я попытался избежать тоскливого разговора, объяснив жене, что не занимаюсь уголовными делами, только случаями политического шпионажа и так далее. Однако это её не остановило, и она напоминала мне об этом несколько дней, пока я в конце концов не согласился увидеться с её подругой. Это было намечено на воскресенье, и я могу вас уверить, что я любил помузицировать или почитать книгу в воскресенье вместо того, чтобы слушать длинные истории о семейном горе и несправедливости, постигшей любимого племянника. Несмотря на это, я встретился с женщиной в саду и после лицемерных взаимных приветствий мы сели. Бедная женщина, боясь меня, опустилась на край садового кресла, её руки были сложены на коленях, словно она ждала, что её арестуют и закуют в цепи. Я знал, что моя жена ждала, что произойдёт, и я придал всему происходящему респектабельный вид и предложил ей чашку настоящего кофе и кексы.
Итак, история, которую она рассказала, была действительно мрачной. её племянник, которому ещё не было двадцати, член организации «Гитлерюгенд», на хорошем счёту и хороший, если не блестящий, студент, был арестован криминальной полицией за то, что украл ценное оружие из коллекции, принадлежащей одному из семьи Виттельсбахов. Вы знаете, это бывшие короли Баварии. Да, эти Виттельсбахи… Приятные люди, но совершенно безумные. Случай представлялся совершенно ясным и законченным, и я сразу же сказал ей в мягкой форме, что ей лучше заняться делом в рамках судебной системы или, возможно, послать Гитлеру петицию, надеясь на его снисходительность. О, не гримасничайте, он получал их множество и действительно реагировал на некоторые из них.
Тем не менее она продолжала говорить. Отец юноши был убит во Франции в 1940 году, а его матери так стыдно за него, что она не может даже посещать его в тюрьме. Но, несмотря на это, она верит в него и должна видеть раз в месяц. Так трогательно. Я полагаю, она приносила ему сдобные булки, которые охранники имеют на ланч. Такие вот дела. Её племянник сказал ей во время последнего посещения…
С. Последнего посещения? Они казнили его?
М. За кражу какого-то старого оружия? Я думаю, нет. Я имел в виду её последний визит месяцем раньше. Во время этого посещения он сказал ей, что людей, которые на самом деле украли эти предметы старины, он считал своими друзьями, а они обвинили его, хотя, она сказала мне, он ничего об этом не знал.
Мой бог, если бы я получал по марке за каждую такую историю, выслушанную раньше, я бы уже давно купил прекрасный «мерседес». Но я должен был выглядеть участливым, чтобы моя жена осталась довольна, и женщина продолжала. Друзья был родственниками Вагнера, гаулейтера Мюнхена и старого друга Гитлера. Вот почему, она сказала, судьи запихнули её драгоценного племянника в тюрьму и позволили настоящим виновникам уйти.
В то время у Вагнера случился удар и он отошёл от дел, но Гитлер сохранял за ним место гаулейтера, приказав Гейслеру замещать его на этот период. Я по-прежнему не имел намерения связываться с этим делом, даже если всё так и было. Я не люблю вмешиваться в дела, которые не являются моей обязанностью и, кроме того, могут доставить мне неприятности.
