Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Впрочем, братские товарищи за пределами рабочей группы все уже прекрасно видят. Англичанин Фалбер прямо мне сказал: «У всех, с кем бы я ни говорил, ощущение, что все варится за их спиной, но никто не хочет выступать в роли enfant terrible, хотя робкие попытки были со стороны югославов, румын, испанцев и итальянцев». Никто не хочет оказаться за бортом, сойти с этого старого корабля, называемого Международным Коммунистическим Движением. А раз так, приходится мириться с отказом от безбрежно демократической процедуры: нельзя же, в самом деле, писать один или два документа в двадцать восемь рук.
Румын произнес речь, которая в подтексте вся была направлена против нас. Он говорил примерно следующее: Никакой подлинной реальной разрядки нет и не будет, пока не распустят блоки, не выведут войска из других стран, не уничтожат ядерного оружия, не перестанут вооружаться. Пора переходить от слов к делу — от заявлений к реальным мерам и т. п. в этом духе. Я включил это в шифровку для Москвы, для Политбюро. Пономарев меняя поддержал. Но Катушев, курирующий социалистические братские партии, взбеленился: вот, мол, всегда плохие румыны, да югославы, а ваши испанцы и итальянцы всегда хорошие, хотя говорят то же самое. Катушев вычеркнул мой абзац. Но тогда взбеленился Б. Н. и вписал нечто подобное моему. Катушев вычеркнул опять, заявив, что иначе он не подпишет шифровку.
Уже в Москве я узнал от Рахманина (первый зам Катушева), что, информируя свой Отдел о встречах в Будапеште, Катушев с негодованием говорил обо мне.
От чего все это происходит? От того, что даже в рамках Политбюро политику делают не открыто, а путем умолчаний и «нежелания волновать» высшее начальство. Хорошо: ты не хочешь обострять отношения с румынами, может быть это мудро, но тогда добивайся, чтобы это было общей политикой, а не пытайся проводить свою из-под полы, обманывая своих товарищей и втирая очки ПБ. И не в моральной стороне только дело: трусость всегда наказывается — в большой политике, разумеется.
Послесловие к 1974 году
Записи этого года — «хроника текущих событий». С теперешней вышки, однако, в них проступает тенденция. Из разнородных наблюдений и размышлений, из информации, как правило, недоступной публике, образуется картина, в красках и сюжетах которой — унылая безнадежность.
Кончилась крахом мирная чилийская революция, победила португальская революция. Хотелось видеть в их опыте какой-то просвет для движения по пути, открытом 1917 годом в России.
Контакты с социал-демократией, с лейбористами тоже побуждали думать о дополнительном дыхании для антикапиталистического процесса.
Однако угнетали все более убедительные факты разочарования в советском социализме союзнических, «братских», вообще левых сил. И на этом фоне попытки реанимировать «идейное» единство международного коммунистического движения выглядели все более безнадежными, даже смешными.
Стремительное размывание социалистического имиджа Советского Союза, потеря им роли «идеологической державы» подтверждались и усугублялись гонениями на диссидентов, подавлением творческой свободы, пошлым мини-культом Брежнева, нагнетанием лжи в пропаганде, циничной фальсификацией прошлого и настоящего в общественных «науках». Происходила вопиющая «дивергенция» между марксистско- ленинским вероисповеданием и реальностью, которая уже погружалась в глубокий кризис и вызывала у многих отвращение.
Утрата Советским Союзом революционного импульса и потенциала, произошедшая давно, но еще не вполне освоенная противниками в «холодной войне», получила новое подтверждение в фактическом поражении советской политики в арабском мире, где мы маскировали великодержавие поддержкой «национально-освободительного движения». По этой же причине СССР инициирует разрядку международной напряженности, рассчитывая, впрочем, обмануть своих партнеров по «Хельсинскому процессу», выиграть время.
Интеллигенты-партаппаратчики, которым доступна закрытая информация, начинают понимать, что окружающий мир круто меняется и что наша политика неадекватна, тупиковая и уже опасна. У самого Генсека, не очень «быстрого умом», но хорошо осведомленного, прорываются признания, что «империализм уже не тот», а мы о нем все так же «талдычим», как 20 и 30 лет назад.
Однако, какие бы разумные заявления ни делались, какие бы красивые миролюбивые речи ни произносил уже впадающий в косноязычие сам Генеральный секретарь ЦК КПСС (а случались даже конкретные шаги вполне на уровне здравого смысла), система и ее механизмы исключали перемену стратегического курса, определяемого изжившей себя идеологией.
В «томе» много о практике патерналистского общения КПСС с зарубежными компартиями, об усилиях некоторых работников ЦК — манерой держаться, «умными» речами, умением слушать собеседника, вести дискуссию — как-то сгладить неравноправие в комдвижении. Сами эти партии пытались вырваться из замкнутого круга, в котором Великая русская революция и логика развития Советского Союза их обрекли пребывать и в котором они, особенно после XX съезда КПСС, вынуждены были метаться между «отторжением и притяжением» к одной из сверхдержав и оплоту исходного их смысла, самой материальной возможности (!) их существования.
Представляет, кажется, и собственный интерес фактическая панорама рассказанного в «томе»: инерционное исполнение служебных обязанностей и переживания по этому поводу, мелочные интриги и тщеславные амбиции, иерархические порядки и фарисейские правила игры в партийный долг, двоемыслие и двусмысленность добросовестной работы думающих и образованных партийных чиновников, приближенных к самым верхам власти.
Сейчас такой образ жизни вызывает удивление, смешанное с презрением., впрочем, и со стороны тех, кто сам заслуживает еще большего презрения. Но когда-то, возможно, такой редкостный источник сведений об уникальном периоде в истории великой страны обратит на себя внимание.
1975 год
Подумать только: первая запись в Новом году. Это потому, что я почти не бываю дома. Так посмотреть — за два месяца масса событий и стремительный их ход и вместе с тем неизменное и угнетающее ощущение трепыхания на месте, в ожидании, что что-то вот-вот должно случиться (и в обществе, и в твоей жизни).
Вчера я работал с Блатовым (помощник Генсека) — над материалами к приезду 13 февраля Вильсона (британский премьер).
Теперь можно только пунктирно восстановить некоторые события.
Болезнь Брежнева. Слухи о необратимости и о приемниках, по «голосам» и в народе.
