Рядом со Сталиным - Бережков Валентин Михайлович
— Победа над СССР, в чем в таком случае будет участвовать и Япония, — продолжать Сталин, — будет означать огромное усиление держав фашистской оси. Вот почему Англия и Америка будут еще больше нуждаться в помощи советского народа и нашей партии. Подпольные обкомы, которые мы создали в конце прошлого года, когда враг подошел к воротам Москвы, не расформированы и продолжают подготовку ко всеобщей партизанской войне. Наш народ верит в партию и ее руководство и будет выполнять наши указания, даже поступающие издалека…
Проведя своей здоровой правой рукой по периметру Советского Союза, Сталин продолжал:
— Нам, конечно, не следует повторять путь в Лондон, где уже и без того больше дюжины правительств в изгнании. Я не случайно сказал вчера Черчиллю, что уже бывал в Лондоне, на съезде партии большевиков вместе с Лениным. Мне этого хватит. Но вот Индия могла бы быть подходящим местом… — И он легонько провел трубкой по огромному субконтиненту.
Меня потрясло услышанное. Но я сделал вид, что погружен в свою работу. Постарался поскорее дописать телеграмму и не мешкая выбраться из сталинского кабинета, где на меня вдруг обрушилось это страшное предложение.
Мне было непонятно, почему Сталин отдавал предпочтение Индии. Считал ли он, что ему удобнее находиться подальше от британского правительства в Лондоне? Или же он полагал, что в бурлящей колониальной Индии может возникнуть революционная ситуация?..
Ведь Ленин и его ближайшие соратники, находившиеся в годы Первой мировой войны в Швейцарии, считали себя вождями всемирного пролетариата. Они были готовы отправиться в любую страну, где возникла бы революционная ситуация. Это могли быть Германия, Франция, Англия, даже Америка. Но случилось так, что Россия, по выражению Ленина, оказалась «беременной революцией», и большевики поспешили туда, чтобы возглавить переворот…
Быть может, Сталин все еще верил в конечную победу мировой пролетарской революции, которая начнется в «третьем мире».
В дальнейшем я никогда ни от кого не слышал об этом невероятном плане. Молотов, видимо, никому о нем не поведал, унеся его с собой в могилу.
Тайная миссия Деканозова
В сентябре 1942 года внезапно куда-то исчез заместитель наркома иностранных дел В. Г. Деканозов. Узнал я об этом случайно. Молотов поручил мне достать справку об американских поставках Советскому Союзу оружия и других материалов через Персидский залив. Поскольку весь этот регион находился в ведении Деканозова, я позвонил ему по кремлевскому телефону.
Обычно, в отсутствии шефа, трубку брал его помощник Илья Чернышев. Но на этот раз я услышал голос секретарши Зины. Она сообщила, что Владимир Георгиевич, так же как и Илья Семенович, в течение двух дней не появлялись на работе. Где они находятся, она не знает.
По совместной работе с Деканозовым в Берлине у нас с ним сложились неформальные отношения. Поэтому я решил поинтересоваться, нет ли его дома. От повара (он постоянно также следил за квартирой) узнал, что Владимир Георгиевич куда-то уехал. Пришлось обратиться к заведующему ближневосточным отделом С. И. Кавтарадзе. Он тоже ничего не знал о причине отсутствия Деканозова, однако снабдил меня необходимой справкой.
Докладывая Молотову по интересовавшему его вопросу, я упомянул, что не смог связаться с Деканозовым. Нарком никак на это не прореагировал. Он, конечно, что-то знал.
Через некоторое время Деканозов появился в Москве, но о причине его отсутствия так ничего и не стало известно.
Спустя много лет Илья Чернышев рассказал мне, какую миссию выполнял Деканозов в середине 1942 года. Оказывается, в то тревожное, лето у Сталина имелся еще один, не менее секретный план.
Мы с Чернышевым знали друг друга много лет. Некоторое время вместе работали в секретариате Декано-зова, где Илья был моим заместителем. В последние годы войны Чернышев занимал должность советника нашего посольства в Стокгольме., Посол Александра Коллонтай очень его ценила и порекомендовала на пост помощника Генерального секретаря Организации Объединенных Наций. В 60-х годах Чернышев был назначен послом СССР в Бразилии. Здесь его жизнь оборвалась трагическим образом. Плавая в океане далеко от берега, он был атакован акулой. Тело его обнаружить не удалось.
Ко времени нашего разговора о тайной миссии Деканозова у меня уже вышло несколько книг по дипломатии военного времени, и Чернышев понимал, что мои вопросы вызваны не праздным любопытством. К тому же он знал, что я его никогда не подведу.
Официально то был конфиденциальный визит зам. наркома иностранных дел в Швецию для ознакомления с работой советского посольства в Стокгольме. Но подлинная цель поездки, о которой не знала даже Александра Коллонтай, заключалась в проведении секретной встречи Деканозова с эмиссаром Гитлера посланником Шнурре. С ним Деканозов был лично знаком и накануне войны часто встречался в Берлине.
Мне помнится, что в 1942 году Сталин по разным поводам упоминал Брест-Литовский мир с немцами 1918 года. При этом он не упускал случая подчеркнуть, что Ленин, вопреки возражениям Троцкого и других своих коллег, пошел на этот мир, который сам Ильич называл «похабным».
Ленин был, как всегда, прав, утверждал Сталин. Отказаться от мира могло означать потерю всего, тогда как принятие мира позволило большевикам сохранить главное — власть, хотя бы над урезанной территорией России.
Опасаясь худшего, Сталин, оказывается, не исключал возможности договориться с Германией о перемирии на основе определенных уступок с советской стороны. По словам Чернышева, речь шла о возможной передаче Германии Западной Украины и Западной Белоруссии, которые до 1939 года входили в состав Польши, о возвращении Бессарабии Румынии, а также о транзите германских войск через советскую территорию на Ближний Восток, к нефтяным источникам Персидского залива.
Чернышев не мог объяснить, каким образом в Берлин было передано предложение о такой встрече. Во всяком случае, гитлеровский эмиссар ждал советского представителя в условленном месте. Видимо, договоренность была достигнута через какую-то нейтральную страну, возможно, ту же Швецию, по неким специальным каналам.
Впоследствии я много думал о том, что побудило Сталина предложить немцам подобную сделку. Считал ли он ситуацию лета 1942 года настолько катастрофической, что она оправдывала столь рискованный шаг? Или он сам испытывал чувство близкое к панике? В те дни я часто его видел. Он всегда выглядел уверенным и спокойным. Но ведь он умел отлично владеть собой…
Насколько все же реальны могли быть эти предложения в условиях, когда немецкие войска оккупировали гигантские советские территории? Могла ли такая приманка Сталина соблазнить Гитлера?
Когда 21 июня 1941 года, за день до нацистского нападения, Сталин попытался остановить Гитлера, пообещав «рассмотреть возможные германские претензии», то есть дал ему понять, что готов пойти на уступки, фюрер никак не реагировал. Риббентроп даже отказался выслушать послание Москвы, когда мы с Деканозовым прибыли в его резиденцию в ночь на 22 июня. Был ли теперь смысл Гитлеру вступать в переговоры с Кремлем? Не было ли тут проявлено легковерие со стороны Сталина?
Думаю, не было. Сталин давно зарекомендовал себя как реальный политик. Он, видимо, исходил из следующего: Гитлер должен был понимать, что ему еще предстоит серьезная схватка с Англией, а главное, с Соединенными Штатами, которые только начинают разворачивать свою гигантскую мощь. Чтобы подготовиться к схватке с Америкой, важно было как можно раньше вывести из строя и оккупировать Англию. Тогда американцы не смогут создать там базы и накапливать силы для высадки в Северной Франции. Но чтобы заняться Англией, Гитлер должен был вывести основную массу своих войск с Востока, либо добившись полного поражения Советского Союза, либо, если военные действия там затянутся, путем какой-то сделки с Кремлем. Вот Сталин и предлагал ему такую сделку…
Посланник Шнурре обещал немедленно доложить Гитлеру существо состоявшейся в Стокгольме встречи. Но Берлин ответил молчанием. Тем временем продвижение вермахта на восток замедлилось. А вскоре под Сталинградом гитлеровская 7-я армия фельдмаршала Паулюса потерпела сокрушительное поражение. В последующем, хотя порой и с тяжелыми боями, немецкие войска двигались только вспять.
