Иосиф Лаврецкий - САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ
После окончания марша Сальвадор Альенде выступил с краткой речью по радио и телевидению. Он подчеркнул, что в своих попытках помешать осуществлению программы правительства реакция открыто перешла к использованию фашистских методов террора. Она не останавливается ни перед чем. Ее может задержать только сила народа, его единство, сказал президент. Те, кто создал существующую в Чили политическую систему, требуют ее ликвидации, потому что она уже не служит их классовым интересам. Они не останавливаются даже перед нападками на церковь, на своего кардинала. Законность? Они топчут ее. Конгресс? Они призывают в нем к перевороту. Террор, к которому прибегают сегодня с таким остервенением фашисты, является примером того, что они станут делать с трудящимися, если захватят власть.
— Я должен с откровенностью сказать вам, мои соотечественники, — предупредил Альенде, — как ваш товарищ и президент: мы должны быть бдительными, быть начеку, с холодным умом и горячим сердцем. Мы являемся свидетелями преступного заговора.
Демонстрации и митинги в честь третьей годовщины победы народных сил прошли во многих городах Чили. В этот день Пабло Неруда, прикованный тяжелым недугом к постели, обратился со следующим посланием к чилийскому народу:
«Отечество нуждается в помощи. Не в первый раз в нашей истории сталкиваются в борьбе патриоты и враги. Так родилась наша республика. И те самые, кто удалил О'Хиггинса в изгнание, стремятся сегодня свергнуть Альенде, используя для этого терроризм, убийства и голод. Но у нас еще есть родина. Товарищи, вставайте все на ее защиту, против предательства и реакции. Против ненависти и разрушения. Мы все вместе с народом, со всей историей Чили и с будущим революции и родины. Вперед!»
Реакционеры по-своему «отметили» трехлетие пребывания Альенде в «Лa-Монеде»: 4 сентября по решению Верховного суда генерал Вио, организатор убийства генерала Шнейдера, был выпущен из тюрьмы и 5 сентября улетел в «изгнание» в Парагвай.
7 сентября утром, свидетельствует Хоан Гарсес, Альенде собирает генералов, которые всегда принадлежали к окружению Пратса, среди них — Пиночет. Президент говорит о своем намерении на следующей неделе обратиться с призывом об организации референдума для разрешения демократическим путем конфликта между ним и палатами конгресса. Генералы не скрывают своего изумления и спрашивают его, принял ли он уже такое решение. Альенде отвечает утвердительно: «Да, господа! Я объявлю о своем решении стране на будущей неделе». «Я был поражен, — вспоминает X. Гарсес, — видя Альенде таким довольным по окончании этого собрания…»
Было объявлено, что президент обратится к нации во вторник, И сентября.
Решение президента никак не устраивало заговорщиков. Во-первых, проведение референдума дало бы правительству передышку в три месяца, а за этот срок оно смогло бы ликвидировать забастовку транспортников, которая уже шла на убыль, и другие конфликты — с врачами, торговцами и прочими «профессионалами» из средних слоев, что, несомненно, укрепило бы его позиции. Во-вторых, миллионная демонстрация в поддержку Альенде 4 сентября показала, что у него были неплохие шансы одержать победу на референдуме. Поставленные перед выбором между «мумиями» и Альенде, трудящиеся наверняка проголосовали бы за Альенде. За него голосовали бы и многие рядовые демохристиане.
Вот почему перспектива референдума всполошила в первую очередь лидера ХДП. Фрей решил, что час переворота настал. Сразу же, как только стало известно о намерении Альенде провести референдум, национальный совет христианско-демократической партии постановил внести в конгресс проект «конституционного обвинения» против всех министров кабинета Сальвадора Альенде под предлогом, что они якобы «не выполнили соглашения палаты депутатов».
Деятельность Фрея вызвала у фашистских заговорщиков новый прилив энергии. Только за одни сутки 8 сентября они совершили 27 террористических актов. В эти дни главный рупор правых газета «Меркурио» призывала вооруженные силы «взять на себя ответственность и привести страну к царству закона и мира». Фашисты открыто распространяли листовки с требованием к Альенде немедленно уйти в отставку или покончить жизнь самоубийством, в противном случае авторы листовок угрожали президенту и его «сообщникам» расправой. Листовки были подписаны главарями «ПИЛ».
10 сентября напряжение достигло предела.
С самого раннего утра десятки журналистов толпились у президентского дворца, бросаясь с микрофонами и блокнотами на каждого, кто выходил из «Ла-Монеды». Такого столпотворения представителей печати, радио, телевидения, информационных агентств здесь никогда не было. Один слух сменялся другим. Однако за всей этой дымовой завесой слухов все более четко вырисовывалась реальность переворота.
Поздно вечером Политкомиссия ЦК Коммунистической партии Чили обратилась с воззванием к народу, в котором предупредила, что в ближайшие дни реакция намерена совершить государственный переворот, и призвала трудящихся города и деревни, все демократические силы страны решительно выступить против заговорщиков.
Деятели и активисты левых партий получили указание не ночевать в своих квартирах.
Это была последняя ночь правительства Народного единства и последняя ночь в жизни президента Чили товарища Сальвадора Альенде.
РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ УМИРАЮТ СРАЖАЯСЬ
Три года прошло о тех пор, как Сальвадор Альенде стал товарищем Президентом, главой чилийского государства, хозяином «Ла-Монеды». Это были годы неустанной борьбы, огромного напряжения, больших свершений, надежд и тревог. Он дал слово осуществить программу Народного единства, быть верным идеалам национального освобождения и социализма и свое слово сдержал.
«Мумии», не терпевшие его и раньше, за эти три года возненавидели его лютой ненавистью, они не могли ему простить, что он не соблазнился их посулами, не стал предателем, не изменил рабочим и крестьянам, не отказался от социалистического кредо. «Мумии» обливали его грязью, клеветали на него, пытались свергнуть и, конечно, уничтожить, а с ним уничтожить и идею социалистических преобразований, пробивавшую себе путь к сердцам чилийских трудящихся, несмотря на саботаж, заговоры, диверсии и лживую пропаганду оппозиции. Но прошло три года, а он все еще находился у власти, живой и невредимый, как всегда, готовый к бою и к встрече с опасностью, откуда и от кого бы она ни исходила. До сих пор ему везло. Он уверовал в свою счастливую звезду и считал, что она не подведет его и впредь.
По своей натуре дон Чичо был бойцом, ему даже нравилась эта атмосфера ожесточенной борьбы, в которую он был погружен уже многие годы и без которой просто не мыслил своего существования. Его качества руководителя, вождя и государственного мужа особенно четко проявлялись в минуты опасности. В такие минуты он становился собранным, решительным, непреклонным. Конечно, три года у власти не прошли для его здоровья бесследно. Он поседел, взгляд его стал жестче, но в целом физически, да и духовно он был в хорошей форме.
