Георгий Миронов - Короленко
Короленко возвратился в Полтаву в начале апреля. Все это время он жил в Мустамяках, постоянно наезжая в Петербург по делам журнала. Писатель напряженно работал над «Историей моего современника», которая начала печататься в № 1 (январском) «Современных записок», выпущенных вместо приостановленного «Русского богатства». В марте журнал вышел под названием «Современность», где было продолжение «Истории».
По приезде в Полтаву Короленко был привлечен вместе с редактором «Полтавщины» Ярошевичем к судебной ответственности за «Открытое письмо» (их обвинили в оглашении заведомо ложных сведений о действиях должностных лиц и войск). Следствие тянулось более полугода и только в ноябре 1906 года было направлено к прекращению ввиду полной невозможности опровергнуть факты «Открытого письма».
Травлю писателя вела вся черносотенная и правая печать, начиная с начальстволюбивого «Полтавского вестника», монархического «Киевлянина» и кончая «Новым временем» и столыпинским официозом «Россией».
Махрово-черносотенная газета «Орловская речь» в траурной рамке поместила следующее объявление:
«Почитатели таланта с прискорбием душевным извещают о преждевременной кончине писателя-гуманиста Владимира Галактионовича Короленко, последовавшей 20 января, и с горечью сообщают, что место его занял с того же числа провокатор полтавской «красной сотни» В. Г. Короленко».
А навстречу мутной волне клеветы и угроз уже поднялась в защиту писателя прогрессивная печать — «Русские ведомости», «Киевская мысль», полтавский «Колокол» и многие другие газеты.
Короленко слали письма крестьяне: «Этот голос разбудил придавленную, истерзанную нашу сторону, где все притихло после кровавых и грязных событий в с. Сорочинцах…» Писателя называли «светильником и заступником народной правды», сердечно благодарили за письмо Филонову.
Свою статью «Сорочинская трагедия» Короленко опубликовал весной 1907 года. Летом того же года статья в переработанном и дополненном виде вышла отдельной книгой.
Борьба Короленко с реакцией, со всем самодержавным строем продолжалась.
XI. МЕЖДУ ДВУМЯ РЕВОЛЮЦИЯМИ
Сердце слишком полно неотмщенными злыми обидами,
И молчать не могу — для молчанья не стало бы сил.
Но простите, коль песни мои прозвучат панихидами
Над холмами несчетных — нам близких и милых — могил.
Против смертных казней
На веранде дома, в окружении семьи Короленко и знакомых, сидел слепой кобзарь из Сорочинец Михайло Кравченко.
Ой, як крикнув той Барабаш та на козацьку силу,—
пел кобзарь, перебирая тоскующие струны, —
Бiйте ж тих сорочан та не жалiйте.
Кiньми топчите, з рушниць стрiляйте,
Рани й смерть завдавайте!..
Рани й смерть, завдавайте!..
Это дума Кравченко «Чорна недiля у Сорочинцях». Певец изливает печаль народа о своих погибших от рук карателей сынах. Но нет уныния — скорей сдержанный гнев, скрытая ярость и боль. И какую силу вкладывает кобзарь в песню — она должна звать к борьбе!..
Да, самодержавие бесповоротно осуждено историей. Оно задушило революцию, распустило Первую Государственную думу, разогнало Вторую. Социал-демократическую фракцию Второй думы новый председатель Совета министров Столыпин отправил в Сибирь. Страна покрыта виселицами. Не хватает тюрем, арестованными набивают казармы, арендуют под каталажки частные дома. Разогнаны рабочие профсоюзы. Столыпинская реакция, мрачное, темное, жестокое время…
Когда Короленко, в 1906 году напечатал отдельной брошюрой статью «Слова министра. Дела — губернаторов», в которой показал подлинное лицо врагов свободы — Столыпина и присных, — книжку запретили. Многочисленные его статьи на общественные и политические темы вызывают бешеный вой реакционеров. Полтавские черносотенцы грозят расправиться с ним. Передавали, что полицмейстер Иванов приказал завести специальное «Дело по наблюдению за писателем Короленко»…
— Что же еще спеть вам? — слышит Владимир Галактионович голос кобзаря.
И снова поёт-плачет бандура о юных хлопцах, казненных царевыми катами за то, что хотели они новой жизни… Поет слепой певец старинные трогательные и мужественные песни о гетмане Сагайдачном, о гайдамаках, о Морозеньке, сложившем лихую голову в боях с врагами:
Ой, Морозе-Морозеньку,
Славный ти козаче,
Що по тобi, Морозеньку,
Вся Вкраiна плаче…
Готовясь к новой борьбе, народ вспоминает о своих защитниках… Короленко здесь, в Хатках, не ищет земли обетованной, где бы можно было уйти в мир воспоминаний о пережитых его «современником» суровых годах борьбы с произволом. Когда писатель ненадолго отрывается от бурных событий настоящего, он отправляется в эту глухую деревеньку, где лучше всего дается работа над «Современником». Закончен и напечатан первый том, он трудится над вторым томом. Еще с 1899 года — времени присуждения к смертной казни Ильяса Юсупова — Короленко начал собирать материалы о смертной казни в России. Сначала это были немногие газетные вырезки, но уже с 1905 года в большом количестве стали прибавляться материалы столичной и провинциальной печати, подлинные письма смертников или копии их, свидетельства очевидцев… В прошлом, 1909 году, бывший депутат Второй Государственной думы В. Г. Архангельский из Нижегородского тюремного замка передал в редакцию «Русского богатства» рукопись о смертниках тюрьмы. Она была использована писателем в работе над статьей о казнях.
…Нижегородская тюрьма, куда четверть века назад попал сам Короленко, только что вернувшийся из Сибири. Тогда еще не было этого страшного слова — «смертник»: были пересыльные, каторжные, высидочные — смертников не было. Теперь появились. Для них отведены башни — мрачные сырые колодцы. Тюрьма мало знает о тех, кто там сидит. Но порой откуда-то, словно из-под земли, раздается невнятное пение, и тогда тюремщики начинают бегать, суетиться, а часовые стучат прикладами в холодный кирпич.
— Башня, перестань петь! Башня, тебе говорят, — замолчи!
Из башни выводят людей в предутренние часы на площадку за тюрьмой, где стоит виселица, и там, в тишине, совершается черное, безмолвное дело, а остальные обитатели тюрьмы слушают — не отзовется ли тишина, и шепотом высказывают предположения о том, чья жизнь обрывается сейчас во мраке, в тайне, в ненависти, в проклятьях палачам.
