Вениамин Богуславский - Этьенн Бонно де Кондильяк
Различие языков Эпикур объяснял особенностями природы (климата и т. п.) разных стран, которые, по его мнению, накладывают отпечаток на представление и речь населяющих их народов. Эта мысль развивается и в кондильяковском «Опыте…», где целая глава — «О духе языков» — посвящена выяснению того, как «характер языков складывается постепенно и сообразно характеру народов» (16, 1, 268) и как характер последних в свою очередь детерминируется климатом и формой правления. В этой главе предвосхищается тезис Гердера о том, что в языке находит свое яркое выражение характер нации. Автор «Опыта…» считает, что не только «происхождение и успехи наших знаний целиком зависят от того, как мы пользуемся знаками» (там же, 299–300), но и все «развитие человеческого ума полностью зависит от того, с каким искусством мы пользуемся языком» (там же, 310).
Положение о том, что «размышление» и «рассуждение» невозможны без языка, неоднократно высказывалось философами до опубликования «Опыта…». Оно решительно отстаивалось, в частности, в «Естественной истории души» Ламетри. Но до появления первого труда Кондильяка никто не подверг проблему знака вообще и проблему языка в частности такому глубокому, детальному логическому и историческому анализу, какой проделал автор «Опыта…». Он первый, опираясь на собственные исследования и на труды других ученых (в частности, на упомянутое произведение Уорбертона, а также работы крупного французского историка и искусствоведа Ж. Б. Дюбо и теоретика музыки, основоположника современного учения о гармонии Ж. Ф. Рамо), нашел ряд действительно важных и неоспоримых доказательств того, что ныне называется органическим единством мышления и языка. Крайний сенсуалист Кондильяк оказался первым философом, сумевшим показать, что использование слов и предложений обязательно, неизбежно при «размышлении» в силу той абстрактности всех наших суждений, рассуждений и понятий, которая исключает их наглядность, той абстракции, из-за которой они не могут быть буквальными образами, подобиями восприятий и представлений. Этот философ, потративший столько усилий на то, чтобы стереть грань, отделяющую абстрактное мышление от чувственности, сводя первое ко второму, написал труд, в котором по существу обосновывается наличие коренных, качественных различий между этими этапами познания и невозможность сведения высшего этапа к низшему.
Если в трактовке той позитивной роли, какую язык играет в жизни людей, концепция, развиваемая Кондильяком в «Опыте…», существенно отлична от локковской, то при рассмотрении негативных явлений, связанных с употреблением языка, автор «Опыта…» в общем следует за Локком. Как и Локк, он указывает, что слово независимо от того, обозначает ли оно свойства, объективно соединенные в вещи, или свойства, мысленно соединенные самим человеком, обозначает соединение свойств, которые сами по себе вне предмета не существуют. Между тем люди легко впадают в иллюзию, что «человек вообще», «золото вообще» или «справедливость вообще» пребывают вне нашего сознания так же, как отдельные материальные объекты. Подобно Локку, Кондильяк подвергает критике всех философов древности, средних веков и Нового времени, которые разделяли эту иллюзию.
Близок к Локку Кондильяк и тогда, когда рассматривает злоупотребления в языке. Последние, по его мнению, возникают из-за того, что люди знакомятся со многими словами в таком возрасте, когда обозначаемые ими идеи еще недоступны их пониманию; из-за того, что в зрелом возрасте люди понимают не все слова, которыми пользуются, и, произнося их, либо туманно представляют их смысл, либо вовсе его не знают; из-за того, что, употребляя одно и то же слово, различные люди вкладывают в него различный смысл.
Посмотрим теперь, какую эволюцию претерпели взгляды Кондильяка на язык и мышление после опубликования «Опыта…».
Глава III
РАДИКАЛЬНЫЙ СЕНСУАЛИЗМ И ОТХОД ОТ НЕКОТОРЫХ ИДЕЙ «ОПЫТА…»
том, что в трактовке мышления и языка у Кондильяка намечаются определенные изменения, свидетельствует уже «Трактат о системах» (1749), где философ прямо говорит, что допустил в «Опыте…» ошибки. Некоторые места «Трактата…» позволяют судить о том, в каком направлении эволюционировали взгляды философа. Так, здесь говорится, что восприятие последовательно становится сначала вниманием, затем воображением, памятью, размышлением и, наконец, разумом; что первое в мышлении — постижение — зависит от суждений, суждения — от сравнений, сравнения — от различения абстракций, которое требует размышлений; размышление же — результат упражнения внимания, а для него достаточно восприятий и ощущений. Здесь как будто повторяются положения «Опыта…» с той, однако, разницей, что среди условий, необходимых для возникновения высших форм человеческого познания, ни общение, ни язык не упоминаются. Идеи о том, что в сознании человека по сути дела нет ничего, кроме чувственных впечатлений, и что эти впечатления, а также определенная телесная организация и порождаемые потребностями действия представляют собой не только необходимое, но и достаточное условие образования мышления, — эти идеи едва намечены в «Трактате о системах».
Данные мысли обстоятельно разрабатываются в «Трактате об ощущениях» (1754). Это самое известное произведение философа. Большинство историков философии считают, что здесь взгляды Кондильяка нашли свое наиболее точное выражение, и потому при изложении его учения часто даже ограничиваются рассмотрением только данного трактата. Еще в 1892 г. один из буржуазных исследователей творчества Кондильяка, Л. Деволь, отмечал, что почти все пишущие о нем именно в «Трактате об ощущениях» видят произведение, где впервые изложены его собственные взгляды (см. 41, 305). Так же обстоит дело и в современной историко-философской литературе. Насколько справедливо это мнение?
В «Трактате об ощущениях» прежде всего критикуется непоследовательность локковского сенсуализма, признание наряду с ощущениями еще одного источника знаний — рефлексии. Тут Кондильяк всецело присоединяется к гносеологическим принципам, провозглашенным в 1745 г. Ламетри, и прибегает к тем же формулировкам, какими тот пользовался в своей «Естественной истории души». Ощущение, полагает он, — единственный источник всего, что мы находим в нашем сознании, и верно положение, что суждение, размышление, желание, страсть и т. д. представляют собой не что иное, как само ощущение в различных его превращениях, другими словами, что в нашем сознании, строго говоря, ничего, кроме ощущений, нет. В «Трактате об ощущениях» эти принципы разрабатываются с такой детальностью, какой не было ни в одной ранее опубликованной работе. Отправляясь от некоторых мыслей, содержащихся уже в первом его труде, Кондильяк развивает доктрину, существенно отличную от взглядов, изложенных в «Опыте…».
