Александр Володарский - Химия
Судья Пидпалый мне сразу не понравился. Не знаю, что мне не понравилось в нем больше всего: наглая вальяжность, тихий голос, заплывшие жиром свиные глазки. Наверное, в первую очередь мне не понравился сам факт его существования. Больше всего меня оскорбляло именно то, что на свете есть человек, который имеет надо мной власть. Аналогичное чувство я испытывал и по отношению к следователю, и по отношению к надзирателям, да и вообще ко всем людям в форме, но именно с судьей ненависть была максимальной. Наверное, потому что и власть судьи у нас максимальная из всех возможных. Даже депутаты и министры не обладают теми пожизненными преференциями, которые есть у свиней в мантиях. Много мелких бюрократических проволочек и нарушений. Прокуроры прогуливают судебные заседания, свидетели не являются, каждые полчаса в суде объявляются бессмысленные перерывы. Нарастающее раздражение и безразличие. Как я уже написал — осада измором. Через какое-то время перестаешь ее замечать. Пока шел процесс, я успел еще ближе сойтись с киевскими анархистами, вступить в синдикалистский профсоюз, начал ходить на митинги. Немного разнообразили атмосферу полетевшие через крепостную стену дохлые лошади. Явились уже забытые православные сектанты из-под Верховной Рады. Они долго игнорировали процесс, но потом повадились приходить на каждое заседание. Сначала маленькой группкой, потом большой толпой. С иконами, святой водой, портретами Николая Второго и книгами о жидомасонском заговоре. У одного из свидетелей не было паспорта, а большинство из них и вовсе не присутствовали на месте событий. Сектанты были бородаты, шумели и дурно пахли. Они писали в суд пронзительные письма с просьбой покарать меня за экстремизм, разжигание религиозной розни и служение Сатане, требовали признать их потерпевшими. Мы называли этих людей «Церковью свидетелей Александра Володарского». Через какое-то время присутствие буйных сумасшедших начало смущать даже судью, периодически он выгонял православную массовку из зала, в ответ свидетели кричали, что суд куплен. Потом они буквально за пару заседаний до приговора внезапно потеряли ко мне интерес. Что именно повлияло на них, неясно. Сам духовный предводитель Свидетелей — палаточный священник Олег Сирко, который и собрал перед Верховной Радой компанию людей, страдающих религиозным психозом — так ни разу и не явился в суд, хоть и давал показания на стадии следствия. Судя по всему, его стало смущать повышенное внимание к его церкви, которая, как-никак, хоть и пользовалась покровительством некоторых депутатов, была установлена незаконно. Чуть забегая вперед могу сказать, что шум в итоге все-таки вышел боком православной общественности: палаточную церковь снесли, а крупные церковные иерархи предпочли не заметить это надругательство над верой. Иногда веселили не только свидетели, но и сами правоохранители. Особенно запомнилось предложение судьи провести следственный эксперимент. До сих пор очень жалею, что адвокат, не желавшая, по ее словам, «устраивать шоу для журналистов», отговорила меня от участия в этом фарсе. Шоу получилось бы знатным. А так процесс прошел весьма вяло и скучно. Я уже почти успел привыкнуть к кислой роже судьи и агрессивному бреду свидетелей, когда все вдруг закончилось. В начале сентября очередной скользкий, прилизанный и похожий на личинку мухи зампрокурора (в общей сложности их было семь, и они постоянно менялись) попросил для меня три года тюрьмы. На следующий день судья огласил приговор: год поселка. Ограничение свободы — такая хитрая штука, что заключенному предлагают добираться на место казни самостоятельно, а между судом и непосредственным исполнением наказания проходит иногда несколько месяцев. И это расслабляет. Я, признаться, вообще не сразу понял, что мне еще предстоит где-то сидеть. И когда увидел, что меня никто не спешит уводить в наручниках, решил, что приговор условный, о чем радостно сообщил журналистам и ждавшим в коридоре товарищам. Адвокат не стала меня поправлять и указывать на мою ошибку. Наверное, догадывалась, что это несколько снизило бы ее гонорар. То, что я могу отправиться в колонию-поселение, я понял лишь месяц спустя, перечитывая в очередной раз свой приговор и сверяя его с законами.
Во всей Украине всего пара тысяч человек отбывает наказание в виде ограничения свободы (против 200 тысяч заключенных в тюрьмах и лагерях), причем из этой пары тысяч около половины переводятся в поселок строгого режима, в качестве поощрения. Так что о том, что такое на самом деле «ограничение свободы», подчас не знают ни адвокаты, ни прокуроры, ни менты. Судья вот только, судя по гниденькой ухмылке, знал. Апелляцию подала как защита, так и прокуратура, обе были отклонены. Потом наступил Новый Год (на этот раз он был встречен в бодрой анархистской компании), несколько раз мы успели убедить себя, что я отбуду свое «ограничение свободы» дома, и даже отметить этот факт. Потом меня вызвали в инспекцию по исполнению наказаний и вручили путевку в исправительный центр в поселок Коцюбинское. Между преступлением и приговором прошло почти десять месяцев, между приговором и наказанием — полгода.
ПРИГОВОР
№ 1-329/10
ВИРОК
Iменем України
09.09.2010 року м. КиїВ
Печерський районний суд м. Києва в складi:
головуючого суддi
Пiдпалого В.В.
при секретарях
Голуновiй М.Ю., Табалi Я.В., Зененко В.Р., Полтавець А.I.,
за участю прокурорiв
Байдюка Д.А., Бевзенко Ю.П., Бондура Д.В., Менчиця С.Є., Нiдзельська О.О., Панчишина М.Я., Яценка В.I.
захисникiв
ОСОБА_13 та адвоката ОСОБА_14,
розглянувши у вiдкритому судовому засiданi в примiщеннi Печерського районного суду м. Києва справу по обвинуваченню:
ОСОБА_15, IНФОРМАЦIЯ_1, уродженця м. Луганська, українця, громадянина України, з неповною вищою освiтою, працюючого на момент вчинення злочину на посади лаборанта в унiверситетi iм. Фрiдрiха (Нiмеччина), неодруженного, проживаючого за адресою: АДРЕСА_1, ранiше не судимого
у вчиненнi злочину, передбаченого ст. 296 ч. 2 КК України, —
ВСТАНОВИВ:
Так, 02.11.2009 р. близько 16 год. 00 хв., бiля буд. № 5 по вул. Грушевського у м. Києвi ОСОБА_15 кiючи у групi та спiльно iз невстановленою органами досудового слiдства особою, навпроти Верховної Ради України, маючi на метi отримати найбiльш публiчну значимiсть та публiчний резонанс своїх дiй грубо порушив громадський порядок з мотивiв явної неповаги до суспiльства, що супроводжувалось винятковим цинiзмом, демонстративно проявляючи зневагу до норм моральностi, в присутностi стороннiх осiб публiчно оголились та iмiтували сцени статевого акту.
