С. Пророкова - Левитан
Около двух лет он брал уроки живописи у Поленова.
Саврасов учил понимать душу природы, вносить в самый незатейливый пейзаж свои чувства и мысли. Но палитра его сохраняла черты традиционности, оставалась коричневой.
Когда Левитан пришел в класс Поленова, ему раскрылся мир красок, многообразный, причудливый. Словно шоры у него упали с глаз, и даже в будничной русской природе он увидел цвет многолико.
Теперь его учили думать о радости, какую приносят людям сама живопись, гармония красок, то неповторимое качество художника, которое поглощается всеобъемлющим словом «колорит».
Приближался срок окончания Училища. Нужен последний рывок — картина, по которой судят о мастерстве ученика и выдают ему диплом.
И тут произошел случай, нелепее которого трудно найти в истории русского искусства.
Левитан писал дипломную картину по останкинским этюдам. Жатва увлекла его. Он задумал изобразить страду — огромное поле, заполненное копнами сжатой ржи. День хмурый, пасмурный.
В такую серьезную пору своей жизни Левитан остался без поддержки педагога. Зимой 1883 года Поленов уехал в Рим писать этюды к картине «Христос и грешница». Совета спросить не у кого. Саврасов бродяжничает, скитается по ночлежным домам.
Но когда картина была готова, Левитан все же разыскал своего несчастного учителя, вкусу и оценке которого он продолжал доверять.
Саврасов пришел в дом у Красных ворот, где в комнатушке под самой крышей ютился Левитан. Картину посмотрел, мнение свое выразил в размашистой надписи мелом: «Большая серебряная медаль». Он увидел в этом изображении жатвы не только зрелость мысли, но и возмужание кисти.
Другие преподаватели взглянули иначе на дипломную работу Левитана: она им не понравилась и была отвергнута. Никто даже не предложил доработать, улучшить картину.
Что произошло? Был ли так плох этот холст, или преподавателей обозлила оценка человека, которого уволили из Училища, а он продолжал навязывать им свое мнение?
Левитан не мог ответить на этот вопрос. Его оскорблял и угнетал позор провала. Предложение написать новую картину он в запальчивости отверг.
Неопределенность тянулась несколько лет, пока в 1886 году Левитан не получил диплом «внеклассного художника», с каким и вышел в жизнь.
ПОД СОЛОМЕННЫМИ КРЫШАМИ
Стасов растревожил Репина статьей о Всероссийской выставке. Художник счастлив: простой народ повалил из деревень смотреть картины. Вот когда наступил его долгожданный день.
И Репин пишет Стасову такие взволнованные строки:
«Туда бы на собрание этой многотысячной толпы! Вскочить на стол и сказать громко, откровенно, во всеуслышание:
«Долго ли вам еще прозябать в невежестве, рабстве и безысходной бедности!»
Репин не вскочил на стол и не сказал речь народу — не те были времена. Россия переживала трудную пору. Царизм сводил счеты за покушение на трон. Черная реакция глушила проблески смелой мысли.
Но Репин нашел иной способ выразить свою идею. Он создал «Крестный ход в Курской губернии», красками написал обвинительный приговор деспотизму, послал упрек народу в бездействии.
Картину показали на XI Передвижной выставке, и ее встретил вой реакционной печати.
На той же выставке зритель увидел картину Ярошенко «Курсистка». Художник создал образ революционерки, каких немало уже уходило в подполье, гибло в тюрьмах ради светлых идеалов.
Суриков выставил своего «Меншикова в Березове», в котором под маской истории — тот же негодующий голос демократа, гневно осуждающего произвол.
То была пора расцвета творчества передвижников. Репин переживал огромный подъем. Обличительный и призывный тон его картин, высокое мастерство художника-гражданина были ярким выражением идеи передвижничества.
Одиннадцать лет назад все мыслящие передовые художники России встали под зовущие знамена Товарищества передвижников. Их девиз — передовая идея в искусстве, претворенная в совершенной форме.
От выставки к выставке искусство демократической правды крепло, набиралось сил.
Молодой Левитан следил не только за тем, что показывали пейзажисты. Дерзость мысли и верность убеждениям, исходящие от полотен Репина, захватывали его, повергали в трепет. Мудрость кисти, колористическая мощь картин Сурикова звали к труду неустанному.
Он был с ними, с передвижниками, сердцем, сострадающим мукам Руси, мозгом, ненавидящим деспотизм, кистью, стремящейся прославить русское искусство.
На другой год Левитан подал четыре картины на XII выставку передвижников и был принят экспонентом. Показали одну из них — «Вечер на пашне».
Огромное вспаханное поле, безграничное небо предвечерней порой и одинокий человек, идущий за плугом.
Согбенная трудом фигура пахаря, рисующегося силуэтом на светлом облаке, смотрится как символ мучительной жизни крестьянина. Сострадание к его судьбе направляло мысль и кисть художника.
В этой картине еще ощущается робость живописца, но и зрелость обличителя. Левитан как бы задает вопрос: «Кто довел человека до такой несчастной доли?» Вдали виднеется колокольня церкви в предзакатных лучах, будто храм освящает это истязание человека.
Картина родственна другим, написанным тем же летом в Саввинской слободе, куда Левитан поехал с приятелем — Василием Переплетчиковым.
Крупно, зримо, на первом плане — ветхие сараи, освещенные заходящим солнцем, за ними уходящие к горизонту поля. Все очень просто, как было в натуре. Но Левитан очистил увиденный мотив от лишних подробностей. Композиция продумана очень умно. Глаз следует за солнечным лучом, он, как прожектор, выхватывает главное. Художник говорит своей кистью: смотрите, какие огромные богатства распластала природа перед человеком и каким нищим среди этих сокровищ он живет!
Писал Левитан никому не приметный деревенский мостик, за которым тихая улица с избами, а на них крыши из соломы. Нарисовал уже к зиме для журнала «Россия» жалкий поселок, все с теми же худыми соломенными крышами и снегом, падающим прямо в жилище бедняка.
Всюду возмущение художника, его потрясенное сердце. Сила воздействия этих картин в том, что Левитан писал их, ни на минуту не забывая о своем назначении живописца. Поэтому захудалый деревенский мостик гармоничен по краскам, а сарай при закате тревожит напряжением цвета.
Саввинскую слободу под Звенигородом приятели выбрали по совету братьев Коровиных и Аладжалова, которые остались довольны проведенным там летом.
Место это славилось живописностью и давно привлекало художников. На высокой горе — старинный монастырь, к веселой реке сбегают сосновые и дубовые рощи. По равнине разметалась слободка. Это была типичная нищая русская деревушка. Левитан тем летом ближе узнал жизнь русского крестьянина, проникся его горем и перенес на холст то, что близко человеку, что он видит каждый день. Он создавал не умилительные картины, а собирал на своих холстах всю горькую правду жизни.
