Карл Абсхаген - Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг.
Канарис занимался главным образом поиском в испанских портах и вербовкой людей, способных выполнять особые поручения немецких ВМС – наблюдать за передвижением судов и собирать нужную информацию в беседах с моряками союзнического торгового флота. Кроме того, в его обязанности входило устанавливать контакты с торговцами и владельцами каботажных судов, готовыми снабжать немецкие подводные лодки и надводные корабли топливом, провиантом и другим корабельным имуществом. Ни атташе, ни его официальные сотрудники не могли заниматься этим сами, а вот чилиец английского происхождения вполне подходил для выполнения подобных поручений. Помимо чилийского паспорта, у него был целый ряд других нужных качеств: хорошее знание испанского языка, понимание образа мыслей южанина, невероятно терпеливое отношение к неизбежным в Испании проволочкам и бесконечным откладываниям решения на завтра и послезавтра.
Все свои письменные работы, особенно доклады в Берлин в вышестоящие служебные инстанции, Канарис готовил в доме фон Крона, где его охотно принимали и во внеслужебное время. Свое место жительства ему приходилось часто менять. Всякий раз адрес Канариса был известен только узкому кругу сотрудников Крона. Официально не связанный с германским посольством, Канарис тем не менее на разных светских мероприятиях часто встречался с послом принцем Ратибором и членами его семьи, с важными сотрудниками посольства, в том числе с советником графом Бассевитцем, секретарем фон Шторером (он позднее, во время Второй мировой войны, был послом в Мадриде), с перебравшимся из Танжера в Мадрид вице-консулом Цехлином (впоследствии пресс-шеф в министерстве иностранных дел). Посольство на Калле Кастельяна было чем-то вроде клуба избранных. В те дни самого посла, его жену и многочисленных дочерей очень тепло принимали в кругах испанской знати и в светском обществе Мадрида. Что касается отношения испанцев к воюющим сторонам, то в этом вопросе у них не было единого мнения. Если король Альфонс XIII, стремившийся удержать страну на нейтральных позициях, симпатизировал, по слухам, Германии, то значительная часть испанцев была на стороне союзников. К этому же лагерю примыкали и такие влиятельные члены правительства, как, например, министр иностранных дел граф Романонес.
Несмотря на свою молодость, Канарис на многих представителей различных слоев населения, с которыми он сталкивался по работе или на светских приемах, производил впечатление личности сильной, зрелой и самостоятельной. Иной собеседник с изумлением вдруг отмечал на моложавом лице Канариса два больших голубых глаза, взгляд которых, казалось, проникал в самую глубь души. Впрочем, будучи по натуре очень серьезным, значительно серьезнее своих сверстников, он вовсе не чуждался веселых сборищ и развлечений, когда позволяли обстоятельства.
Со своей работой Канарис справлялся очень успешно. За короткое время ему удалось заручиться полным доверием своего начальника фон Крона. Близко общаясь со многими испанцами всех сословий, он проникся глубокой симпатией к испанскому народу, которую сохранил на всю жизнь и которая в более поздние годы приобрела не просто личное, а уже историческое значение. За год с небольшим пребывания в Испании Канарис заложил основы дружбы и доверительных отношений с некоторыми людьми, которые двадцать лет спустя заняли руководящие посты в правительстве и в вооруженных силах своей страны. Несмотря на большие успехи и важные знакомства, Канарис не чувствовал себя в Испании счастливым. В здешнем климате с его чрезвычайно жарким летом и неприветливой – по крайней мере, на кастильском плато и на западном побережье – зимой он очень страдал от приступов малярии, которую подхватил в Южной Америке. Но вероятно, еще сильнее молодого офицера мучило сознание, что его место не в спокойном «Мадридском этапе», а на фронте. И хотя фон Крон не хотел расставаться с Канарисом, он не стал противиться его естественному желанию и поддержал просьбу о переводе на активную военную службу. Берлин не возражал, и Канарис выехал в Германию.
И опять ему пришлось воспользоваться чилийским паспортом на имя Рида Розеса. Чтобы как-то объяснить свою поездку, Канарис стал выдавать себя за больного туберкулезом, рассчитывающего в Швейцарии вылечиться от недуга. Изнуренный приступами малярии, он выглядел очень правдоподобно. Один из испанских католических священников, с которым Канарис сдружился, вызвался его сопровождать в долгом и опасном путешествии по югу Франции и Северной Италии. Поначалу все шло как будто гладко. Границы испано-французскую и франко-итальянскую миновали благополучно. Но непосредственно перед швейцарской границей, на железнодорожной станции Домодоссола, обоих путников арестовали. Вне всякого сомнения, энергичная деятельность Канариса в Испании не ускользнула от внимания контрразведывательных органов союзников, и его маскировка под чилийского гражданина, по-видимому, не выдержала проверки. А не арестовали его еще раньше, уже при вступлении на французскую территорию, только потому, что уехал он внезапно и скрытно. Ориентировку о розыске и задержании фальшивого Рида Розаса итальянская служба безопасности получила как раз вовремя.
И вот Канарис сидит в итальянской тюрьме, сопровождавший его священник тоже угодил за решетку. Допросы велись непрерывно. Вновь и вновь пытались итальянские следователи сбить арестованных с толку. Канарис твердо придерживался своей легенды, священник тоже его не выдавал. Чтобы доказать свое болезненное состояние, Канарис в камере прикусывал себе губы и плевал кровью в плевательницу.
К счастью, контрразведке противника не было известно истинное лицо арестованного, хотя никто не сомневался, что он немецкий шпион. Пребывание в тюрьме затягивалось. Канарис упрекал себя за то, что действовал недостаточно осторожно и, кроме того, навлек беду на голову испанского священника. Собственная судьба казалась ему уже окончательно решенной. Не сама смерть страшила его, как моряк и офицер, он не раз смотрел ей прямо в лицо, все его существо восставало против казни через повешение, уготованной обычно вражеским шпионам. И в самом деле, в один прекрасный день тюремный надзиратель, приносивший заключенному еду, вошел в камеру, злорадно ухмыляясь. Смерив заключенного взглядом с головы до ног, он обвел пальцем вокруг шеи, будто накладывая невидимую петлю, затем, указав на Канариса, с ненавистью проговорил по-итальянски: «Послезавтра» – и добавил хриплым голосом, словно страдая от удушья: «Капут!»
На этот раз Канариса миновала участь быть повешенным. Сообщение об аресте Рида Розаса повергло в ужас его мадридских друзей и заставило их поспешить ему на помощь. Были задействованы влиятельные связи, по дипломатическим и неофициальным каналам итальянскому правительству дали понять, что, несмотря на факты, доказывающие обратное, Рид Розас в самом деле является тем, за кого себя выдает, и его паспорт – подлинный. Убедили ли итальянскую контрразведку подобные аргументы или нет – сказать трудно. Во всяком случае, в Риме сочли более благоразумным отреагировать на ходатайства в защиту арестованных в Домодоссоле положительно. Вместе с тем в разрешении на продолжение прерванной поездки в Швейцарию им отказали. Канариса и сопровождающего его священника посадили на испанское грузовое судно, следовавшее из Генуи в Картахену с заходом во французский порт Марсель. Возможно, итальянцы надеялись таким путем отделаться от неприятной проблемы без особого вреда для дела. В Марселе французские коллеги, которых уже информировали, примут нужные меры, и в Париже, вероятно, не так легко, как в Риме, пойдут навстречу пожеланиям ревностных адвокатов подозрительного «чилийца».
